Где, за каким поворотом открывается нам неведомое? Когда приходит понимание? Нужно ли оно? Что хочется выплеснуть единым махом на страницу?
Помнишь ли это…
Память внезапно поднимает целые пласты прошлого, как кедр-вековик, подмытый водой, вдруг обнажает скрытый в корнях самородок или золотую жилу.
Помнишь ли…
Я ушел. Целый день я бродил по лесу Я ушел в себя. Опять наступает такой момент, когда только у костра, под шум сосен, ты понимаешь, что нужен людям, и ты вер нешься.
Помнишь…
Я сижу опять у костра. Я вернулся. Вернулся к себе, к своей памяти.
Два года пролетели одним дуновением ветерка. Мы у озера Песчаного. Я шел тропою своей памяти. Мои университетские друзья — Андрей и Юля были здесь впервые.
Мы подошли к озеру уже вечером. Солнце, то прячась за тучками, то вновь выглядывая, освещало сосны горы Пшеничной и само озеро . Небольшое и круглое, оно находил ось как бы в ладошке у горы. Места знакомые и родные. На ночлег остановились у границы горки и болота, рядом с озером.
Развести костер, поставить палатку дело нехитрое и привычное. Потом долго варим лапшу в маленьком котелочке Андрея. Печенья и всех чайных принадлежностей у нас в избытке, зато нет картошки, и тушенки всего три банки. После чайной церемонии с торжественным съеданием рулета все пошли спать, а я остался вечерять у костра. У ночного костра не ищут правды. У него поют песни, либо рассказывают сказки. Костер нужен лишь как символ, на улице очень тепло, но кто, скажите, откажется посидеть, глядя на мелькание язычков пламени.
Вспоминай…
Здоровущий костер пылает в ночи, освещая поляну и бросая пучки света на блокнот. Пляшущие человечки бегают по моим записям, путая и без того нестройные мысли. Ветер качает верхушки деревьев, и позади скрипит, действуя на нервы, сломанная сосна. Я пишу в темноте, при свете костра. Новый день уже начался, а я этого не заметил, уткнувшись лицом в блокнот. Попробую наверстать упущенное.
Теплый ветерок меня убаюкал, теплый дождик разбудил. Я и сам не заметил, как уснул на пирсе, который унесло с базы.
В палатке, как всегда перед сном, возня и суматоха. Через полчаса все успокоились, но тут Андрюха с Юлькой находят на себе двух клещей. Снова поднимается гвалт. Юля перерывает спальники в поисках клещей, Андрей заявляет, что хочет сгущенку. Едим сгуху, намазывая ее на печенье. Наконец, сытые и довольные, засыпаем окончательно.
Через прозрачный (призрачный?) вход в палатку виден утренний лес Утренняя дрема не дает вылезти с первого раза из спальника, и я еще на часок ухожу в сладкий сон.
Вне палатки чудесно! В такие дни мы всей биостанцией срывались купаться. Стоит настоящая, по-летнему жаркая погода. Теплый ветер качает сосны, и нет ничего лучше этого шума сосен над головой и плеска озера у ног.
Чувствуй…
Человек шел в гору Лыжи упрямо не хотели подниматься, но человек был упрямее. Человек шел в гору Длинная гора. Больше половины пути уже пройдено. Человек остановился и огляделся. Зачем он тут? Нет пока ответа. Дыхание с непривычки сбилось, шапка наползла на лоб, мешая видеть. А поглядеть было на что. Морозный воздух был кристально чист, и казалось, при вдохе он обожжет легкие, как спирт. Молодой сосняк по склонам горы притих, наблюдая за человеком на лыжах. В последнее время сюда не часто стали заходить люди, и настойчивость человека была непонятна соснам.
Человек шел навстречу горе. На встречу. Сосна на самой вершине была ненамного старше окружающих ее подруг. Что-то около четверти века было сосне. Столько же, сколько и человеку. Знакомые? Родственники?! Я! … В какой момент ты понял, что и гора, и сосна, стоящая на ней, являются частичкой тебя? Что сам ты являешься веточкой сосны? Когда ты впустил в себя шероховатость коры и безмолвность надвигающихся сумерек? И почему хотя бы раз в год ты поднимаешься на гору и пятнадцать минут молчишь, глядя на сосну?
Ух, как быстро летят лыжи под гору! До следующего года!
Совершаю старинный обряд омовения с пирса . Вода вполне пригодна для купания, но, видимо, я еще не дошел до нужной кондиции. Все равно снимаю футболку и ополаскиваюсь по пояс. Я уже успел умыться, сварить суп и вскипятить чай, когда из палатки появилась заспанная Юлька. Она тоже помнит древний обычай, успела даже поплескаться с Андреем. Андрюха проиграл, оступившись между кочками и промочив кеды . Пустое. Кушаем еду и решаем идти на Чертово Городище . Всех одолевает жара и всеобщая лень куда-то идти . Выходим только в две надцать. Штурмуем в лоб Пшеничную и на ее вершине усталые, но довольные, загораем еще полчаса . Спустившись с горы, попадаем на знакомую мне ЛЭП, два года назад мы уже ходили этим путем на Городище. Останавливаемся у каждой лужи, чтобы поймать ящерицу или посмотреть следы на грязи.
Вот и Чертики . По скалам напрыгались вдоволь, решили попить чайку из трав, который сварили еще утром. После чая идти дальше расхотел ось вообще. Загораем на скалах. Камень отдает тепло твоему телу, и ты засыпаешь, пригревшись на его шершавом боку. Под тобой океан леса, а ты спишь и видишь сны.
Спи…
Сегодня я понял, что нашел друга. Им оказался белый волейбольный мячик. Целый день я купался с ним, играя, как дельфин, и был счастлив. Вода не отпускала меня, зовя нежной прохладой и свободой полета. Вы будете смеяться, но до сих пор я чувствую внутреннюю связь с дельфинами.
Разбудила меня Юлька, посадив на спину долгоносика. Он вцепился в мою спину своими лапками, и я заорал на весь лес, распугав при этом туристов.
Внизу на дороге встретили маленькую гадючку, мы ее сфотографировали. Затем она попала в распоряжение ребятни, которая отдыхала неподалеку. У Юльки натерлось плечо, поэтому решили поставить лагерь пораньше. Маленькая речка, журча, перебегала через дорогу и исчезала в лесу, где-то под валунами. Идем вдоль нее и в полукилометре останавливаемся. Место красивое. Речка образует здесь небольшой водопадик между камней. Узенькая, с небольшими заводями, ее можно перепрыгнуть с берега на берег. Дров тоже много, но только когда мы с Андреем пошли осматривать окрестности, натолкнулись еще на одну гадюку. Эта была черная и здоровая. Она поспешила · спрятаться от нас, и мы не стали ей мешать. Ну ее!
Сегодня день моих кулинарных искусств. Сначала полдничали мандариновым киселем, затем ужинали гречневой кашей с тушенкой, все в моем исполнении. Но костер у на с сердитый. Сперва он прожег немного мои штаны, потом полностью спалил рубаху Андрея.
После еды я облюбовал себе валун у воды, постелил пенку и начал записывать в блокнот, слушая разговор полуречки, полуручейка.
Слушай …
Я иду берегом реки. Своей реки. Тропа то выходит к ней, петляя над глиняными обрывами, то уходит снова в синеватый сумрак леса. В глубоких темных омутах, под сваленными елями, стоят жадные таймешата, бегающие за блесной в любое время суток. Но сегодня они меня не интересуют. Я иду к избушке. Лесная изба, построенная моим отцом, спряталась в темном ельнике, там, где река делает поворот и образует полуостров. Не знающий не найдет.
Но долго удержать меня на одном месте сложно, и я пошел слушать гол оса вечернего леса. В сумерках не на шутку разошлись певчие дрозды, тараторя что-то не понятное и перебивая друг д руга. Один раз пропищал рябчик. Взлетел вспугнутый мною вальдшнеп. Лес постепенно засыпал. Лето входило в свои права.
