Ежемесячный журнал путешествий по Уралу, приключений, истории, краеведения и научной фантастики. Издается с 1935 года.

Глава 9
В тот вечер Даша была в гостях у своей подружки Леры. После вынужденного просмотра в небе, они вернулись в дом подавленные. Даше было страшно за своих родителей. Город, что появился на небесном экране первым, был их областным центром. То, что там творилось, было ужасно. Неужели так по всему миру? Что их всех ждёт дальше?
— Нас всех убьют. Свои убьют. Поиздеваются и зарежут – словно отвечая на Дашины мысли, сказала Лера. Слова эти были произнесены спокойно, с обыденным безразличием, и именно от того, что страшный смысл этих слов был произнесён таким тоном, у Даши по спине побежали мурашки.
Они сидели напротив друг друга в комнате у Леры, на втором этаже большого кирпичного, трёхэтажного особняка, сделанного под старинный замок. Даша расположилась в кресле для компьютера, Лера, забравшись на кровать и скрестив ноги по-турецки. В комнате царил полумрак, мягко укутывающий окружающие предметы, скрадывая черты Лериного лица, и Даша, вглядываясь, никак не могла определить, что оно выражает. За окном потихоньку смеркалось, было тихо и тревожно. В доме была своя портативная электростанция, но отец Леры запретил запускать её. Весь город сидел без света, значит, и они должны находиться в темноте, в такое время нельзя выделяться. На их улице никто не рискнул подать свет, хотя электростанция была в каждом доме. Вся улица состояла из двух десятков особняков, огороженных с трёх сторон двухметровым кирпичным забором. С четвёртой стороны естественной преградой служил крутой обрыв над рекой. Вход в посёлок загораживал шлагбаум, в кирпичной пристройке сидел охранник, не пуская посторонних. На улице жили семьи местной элиты, обогатившиеся в смутные времена безвластия. Отец Леры полагал, что он честно поднялся за счёт удачной продажи компьютеров, до других же ему не было никакого дела, смогли, — значит, повезло. На улице был даже свой маленький магазинчик и кафе, жили обособленно, отгородясь от остальных. Детей своих отправили учиться в большие города, в престижные учебные заведения. Впрочем, здесь бы им учиться было бы трудно, даже невозможно. Это Лера испытала на себе. Всё было нормально до 7 класса. Были свои подружки, своя компания. Но отец её резко пошёл в гору, купил элитный особняк. Подружки стали сторониться её. Лера сначала не могла понять, в чём дело, одевалась как все, не задавалась перед другими. Однажды услышав перешёптывание одноклассниц, что родители её жмоты и не могут одеть путём свою единственную дочь, решила приодеться. Лучше бы она этого не делала. Теперь оказалось, что она выпендривается, что отец её упырь, нахапавший у простых людей денег, что, таких как она, давить надо, закатывать катком в асфальт…. Потом её побили свои же бывшие подружки, подсторожив на школьном дворе. Били жестоко, пинали ногами, норовя попасть по лицу. На её счастье, проходивший мимо учитель физкультуры, разогнал свору. На этом её учёба в школе в этом городке завершилась. Её отправили к бабушке в областной центр, там всем до лампочки, кто твои родители, есть и покруче. Валерия отходила тяжело от пережитого, была даже мысль покончить с собой. Но представив, как будут злорадствовать, те, что измывались над ней, выкинула эту затею из головы. Шрам в душе остался, и ещё ненависть к городку и её обитателям. Сюда к родителям она приезжала неохотно, за забор выходила редко. В одной из редких таких вылазок, повстречала Дашу. Перекинувшись парой фраз, узнав, что учатся в одном городе, подружились. Главное, что Даша была родом не из этого ненавистного места.

— Кончай Лерик пургу гнать, без того тошно – Даша встала с кресла, взобралась на кровать рядом с Лёвой, обняла её за плечи. — Не дрейфь, подруга, прорвёмся!
Та крепко прижалась к Даше, сказала задумчиво:
— Знаешь, если что, то я дом подожгу вместе с собою. Я уже и бензин приготовила.
— Да ты совсем с ума свихнулась! — Даша отстранилась, заглядывая в Лерино лицо. – Крыша у тебя сдвинулась!
— Ты не знаешь этих людей. Они звери.
— Люди как люди, что здесь, что в другом месте, одинаковые. Вот только квартирный вопрос их испортил, как говорил Воланд, у Булгакова. Кино «Мастер и Маргарита» смотрела?
— Книгу читала, она интереснее.
— Круто! А я никак не соберусь.
— Вот они завтра и придут к нам, квартирный вопрос решать.
— Кто?
— Бичи всякие.
Лера ещё плотнее прижалась к Даше, тяжело вздохнув еле слышно продолжила: — «Охранник, что в будке возле шлагбаума — сбежал, отец, как ушёл под вечер, так до сих пор нет, и памятник со вчерашнего дня на нас рукой указывает. Страшно мне».
— Дед в вашу сторону развернулся? Дайка гляну.
Даша соскочила с кровати подошла к окну. На улице уже совсем стемнело. Взошедшая луна пряталась за большим чёрным облаком, серебря его по краям, вдалеке догорала заправочная, высвечивая небо редкими всполохами огня. В этих зарницах на мгновение проявлялся силуэт скульптуры, водружённой на холме возле реки. Куда она повёрнута, понять было невозможно. Даша перевела взгляд на соседние дома. В некоторых окнах пугливо светились огоньки свеч.
-Темно – повернув голову, произнесла она. — У соседей свечи горят, может и мы, зажжём? — Давай — согласилась Лера. – А то жутко как то. А статуя на нас рукой тычет, — быть беде.

Когда в стране воцарился бардак, и корабль державы вместе с рулевым пошёл ко дну, по славной традиции разрушить всё «до основания, а затем», с пьедесталов были низвергнуты и монументы бывших богов. В городке же памятник вождю уцелел, — его выкупил один из местных богатеев. Выкупил, отреставрировал, внизу по его заказу соорудили хитрую конструкцию и, в итоге, вождь стал исполнять роль флюгера. Куда подует ветер, туда добрый дедушка и развернётся и покажет протянутой вперёд рукой в светлое будущее. Вперёд шагай, в светлую даль по ветру, или «до ветру», как каламбурили местные зубоскалы. Местным поначалу это даже понравилось, — «а чо, прикольно»! Только вот замечать стали, — покажет вождь рукой, на какой район, так обязательно там какая ни будь гадость, приключится. То мужик бабу по пьяне ножом пырнёт, то баба мужика топором оглоушит, иль повесится кто…. Впрочем, и без этого люди с ума сходили, но всё же. … Бояться начали светлого будущего и указующей длани. Вот Лера и вспомнила местную примету. Смешно – но страшно.
Зажгли сделанный под старину канделябр, на три свечи, занесённый в комнату ещё днём, матерью Леры. Огоньки свеч затрепыхались ночным бабочкам, тени шарахнулись по углам и затаились там в ожидании. Ночь за окном озарилась вспышкой, громыхнуло, на центральном холме занялся пожар. В дверь к ним постучали, обе вздрогнули испуганно.
— Лерик, я к соседям пошла, никому не открывайте! – раздался из-за дверей голос Лериной матери.
— Ладно, ма! – Валерия зябко поёжилась и тихо про себя: — Когда же папа вернётся?
Они улеглись вместе на кровать, забрались под одеяло, и тесно прижавшись, друг к другу, молча смотрели на огоньки свеч. Говорить ни о чём не хотелось, на душе у обоих было смутно. Свечи горели, потрескивая, расплавленный воск медленно стекал вниз, бугрясь остывая. Лепестки пламени, чуть подрагивая, разливали по комнате красновато-оранжевый свет, который плавно растворялся в бархатистой темноте. Незаметно они задремали, иногда вздрагивая во сне. В доме было тихо. Где-то около полуночи вернулась мать Леры. Стараясь не шуметь, она заглянула в комнату к подружкам, убедилась, что те спят, задула свечи, и тихо удалилась к себе. Прошло время, ночь неспешно уступила место рассвету. Город укутался густым туманом. Высоко в небе неподвижно висел большой чёрный диск.

Их разбудил грохот. Кто-то долбили во входную дверь. Слышались крики, громкий мат. Вскочив, Даша подбежала к окну, выглянула. Внизу, возле входной двери, толпилось с десяток людей, неясных в густых хлопьях тумана. Двое из них пинали ногами в закрытую дверь и громко матерились. Даша оглянулась на неподвижно сидящую, на кровати, Леру. Лицо у той было бледно, глаза лихорадочно блестели.
— Они пришли?
Даша молча кивнула головой. Лера секунду молчала, потом вскочила, подбежала к Даше, обняла её.
— Беги отсюда, через подвал, быстрее, пока не поздно!
Она схватила Дашу за руку и потащила вниз по лестнице. В дверь продолжали стучать, что есть силы. Лерина мать стояла посреди гостиной, прижав руки к груди и молчала. Зазвенело разбитое стекло, на пол разбрызгивая осколки, тяжело шмякнулся кусок красного кирпича. Чьи- то руки вцепились в железную решётку окна, пытаясь её выдернуть. Лера продолжала тащить Дашу к двери в подвал. В подвале было темно, лишь свет полоской пробивался через небольшое окошко в фундаменте. К стене возле окошка была прислонена дюралевая лестница.
— Лезь по лестнице, в окошко, после через огород к берегу реки, там с обрыва, как-нибудь … Быстрее!
— А ты?
— Я мать одну не брошу. Давай подруга, давай! – силком подталкивая Дашу, торопила Лера. – Может, и увидимся ещё…
Убедившись, что Даша благополучно пролезла в окошко, Лера ринулась обратно в гостиную. Матери там уже не было, в одном из окон ухватившись за решётку, торчала женщина с пропитой рожей. Заметив Леру, она встрепенулась:
— Девочка, открой нам дверь, пожалуйста, мы хорошие, мы вам ничего не сделаем. Водички только хлебнём и свалим.
Увидев, что Лера, не обращая на неё внимания, поднимается вверх по лестнице, заверещала вдогонку
— Открой сука, шалава долбаная! Открой падла, а то я тебе матку вырву и на голову напялю!

Лера заскочила к себе в комнату, распахнула встроенный шкаф, выхватила оттуда пластмассовый таз, пятилитровую канистру с бензином. Внизу, под окнами, заурчал автомобильный мотор. Метнулась к окну, выглянула. Невдалеке на дорожке, что вела к дому, стоял уазик с включёнными фарами. Какой-то мужик тянул от него к дому железный трос. Заметив Леру в окне, он остановился, сделал характерный жест обоими руками к бёдрам – иди сюда! И громко заржал.
— «Сейчас, тросом зацепят решётку, выдернут и нам конец…»- отстранённо подумала Валерия. – «Но где же мама?»
В соседнем доме, бешено залаяла собака, захлопали выстрелы. Улица огласилась криками, зазвенело разбитое стекло. Из дома, схватив за волосы, здоровенный мужик тащил женщину в ночной сорочке. Та, обхватив обеими руками его запястье, сучила ногами и кричала. На дорожке, дав задний ход, взревел «уазик», решётка с грохотом вылетела из окна, послышался радостный рёв. Лера, запрокинув канистру, выливала бензин в тазик. Внизу, через проём, лез человек. Он сбросил засовы с входной двери, та широко распахнулась, в гостиную ввалились люди. Среди них была и та самая бичёвка, что кричала через решётку. Вниз по лестнице растопырив руки, в тёмном халате медленно спускалась Лерина мать. Не дойдя несколько ступенек, она остановилась.
— И чо? – с любопытством уставилась на неё бичёвка. Испитая, опухшая, в одном грязном свитере на голое тело. Встав посреди гостиной, натужилась, — по грязным расставленным ногам потекла мутная струя, растекаясь лужей по полу. Резко запахло мочой.
— Ну как хозяйка тебе это? Нравится? – всё так же вглядываясь в Лерину мать, продолжала бичёвка. – У тебя белого рояля нет? Всю жизнь мечтала насрать на белый рояль. Чтобы духом рабочим пахло…
Стоящие рядом с ней такие же испитые подобия людей засмеялись. В распахнутую дверь зашёл шофёр, тот, что выдрал уазиком оконную решётку. – Эй, насекомые. Тут дочку, хозяйскую, никто не видел?
Заметив стоящую на лестнице Лерину мать, заслонявшую собой путь наверх, добавил утвердительно: «Наверху… Ну, ничего, добудем…» Он решительным шагом направился к лестнице. Из своей комнаты на площадку выскочила Валерия с тазиком в руках. Она с размаху опрокинула бензин с тазика на находящихся людей внизу. Больше всего попало бичёвке и поравнявшемуся с ней в этот момент, водителю уазика. Следом полетела горящая бензиновая зажигалка… Пламя вмиг охватило ошарашенно замерших людей. Через мгновение раздались душераздирающие вопли, по гостиной заметались живые горящие факелы, запахло горелым мясом. Валерия стояла и смеялась, мать, обернувшись, изумлённо смотрела на неё снизу. Не добежав до двери, упало тело бичёвки, дымясь, занялся паркет, весело вспыхнули гардины на окнах. Лера устремилась вниз по лестнице к матери….
Выбравшись из подвала, Даша очутилась на заднем дворе дома среди грядок и парников. Туман рассеивался, оседая влагой на зелёных листьях растений. По всей улице слышался шум, крики, кое-где хлопали выстрелы. Не разбирая дороги, Даша прямо по грядкам побежала к огороженному сеткой — рабицей обрыву реки. В одном месте сетка была отогнута и Даша кое-как протиснулась в образовавшуюся щель. Дальше был обрыв, цепляясь руками за торчавшие из земли корни деревьев, стала спускаться. Земля за ночь отсырела, ноги, обутые в сандалии, скользили, жирные куски липли к рукам. На середине, очередной корень, не выдержал, обломился в руках, и Даша сползла вниз, на её счастье не распоров об корни живот. Вся чумазая, со свалявшимися волосами, она миновала узкую полоску песка и с разбегу плюхнулась в речку. Вода освежила её, привела в чувство. Она несколько раз окунулась, чтобы смыть грязь с головы, потом выбрела с речки на запесок, дабы отдышаться. Туман меж тем рассеялся совсем, солнце опять нещадно жгло. Вверху, со стороны Лериного дома, неожиданно дико, по-страшному, закричали. Даше сделалось не по себе. Она подхватилась и побежала что есть мочи прочь, по запеску вдоль обрыва к дороге, что метрах в трёхстах подымалась с реки на улицу, где был бабушкин дом. Уже шагая наверх, она увидела статую вождя, указывающую рукой в сторону Лериного дома. Ещё она увидела столб дыма, клубившийся к небу, как раз в том месте, где за деревьями прятался этот дом.

Возле деревянного продуктового магазина сновало несколько старушек. Дверь магазина была распахнута настежь, рядом, на крылечке, стоял её здешний бойфренд — Мишка, с монтировкой в руках. Увидев Дашу, он призывно помахал ей.
-Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Даша подойдя. Из магазина выбежала бабуся, держа в вытянутых руках картонную коробку.
— Жратву бабкам раздаю, хочешь шоколадку?
Из-за поворота выскочил большой чёрный джип. Петляя и оставляя за собой клубы пыли, он быстро приближался. С выбитого окна высунувшись по пояс и обернувшись назад, человек в тёмной футболке, из дробовика стрелял по кому то сзади. Когда джип поравнялся с ними, Мишка увидел застывшее в оскале лицо, мутные, пустые глаза, смотрящие на них с Дашей и помповый дробовик, ствол которого целился в их сторону.
— Ложись! – заорал Мишка, со всех сил толкнув Дашу и падая на неё сверху. Прогремел выстрел, джип унёсся дальше, исчезнув в облаке пыли, следом пролетела белая «Нексия», и ещё какая-то машина… Стрельба, рёв моторов отдалились, стихая вдали.
— Слезь с меня, задавишь, дурак такой! – Даша отталкивала от себя Мишку пытаясь подняться. – Дай руку!
Она поднялась, сердито отряхиваясь – «Ты чего совсем…» — и замолчала глядя на крыльцо. Неловко подвернув ноги, уронив голову на грудь, на крыльце в нелепой позе сидела бабушка, только что перед этим выскочившая из магазина. Коробка валялась в стороне, а из груди булькая, толчками, струилась тёмная кровь, растекаясь лужей по крыльцу. Никогда ещё Даша не видела столь много крови.

Глава10
Солнце, забравшись в зенит, нещадно жгло все вокруг. Раскалённый воздух, дрожащим вязким маревом висел над площадью возле церкви. Оттуда, с колокольни, из-за порушенных проёмов, изредка доносились сухие хлопки выстрелов. С кладбища за церковью, из прилегающих домов, нестройно отвечали в ответ. Посреди площади, потрескивая, горели «Жигули» десятой модели. Чёрный дым вздымался вверх, пахло горелым мясом, жжёной резиной. Чуть ближе к домам неподвижно замерла «Нексия», с разбитым лобовым стеклом, мёртвым водителем, уронившим голову на руль. Из распахнутой дверцы, головой на асфальт, безвольно свисал труп в камуфляже. Почерневшая лужа крови тёмным пятном расплылась возле головы, откинутых назад рук. Над трупом, жужжа, роились большие чёрные мухи, рядом валялся охотничий карабин. Ещё несколько тел бездвижно лежали в разных местах площади. Изрешечённый чёрный джип, что час назад пронёсся мимо Мишки, уткнулся в стену колокольни, дверцы его были раскрыты, стёкла выбиты.
На взгорке, притаившись за могучим дубом, Мишка в бинокль наблюдал за происходящим. Бинокль ему достался в наследство от деда, снятого тем на войне с убитого немецкого офицера. Стекло на левом окуляре чуть треснуло, за то правый был цел и в цейсовскую оптику Мишка мог разглядеть всё в подробностях. Последние два дня его не покидало чувство нереальности происходящего, казалось невзаправдашним, как бы понарошку, словно всё происходило в кино, или в компьютерной игре. Однако люди гибли, кровь лилась настоящая, пули свистели отнюдь не виртуальные. Обалдевший от жары слепень жужжа, с размаху ударился Мишке о спину, тот дёрнулся, повёл лопатками и, оторвавшись от бинокля, обернулся. Город горел. С возвышенности было видно, как в нескольких местах поднимаются жирные чёрные столбы дыма, на холме супротив, потрескивая, полыхал деревянный мебельный магазин. Никто не тушил его, город словно вымер и то, что внизу через пойму, рокоча, неторопливо полз огромный бульдозер, казалось удивительным. Позади бульдозера двигалось с десятка два людей, сверху они казались маленькими, похожими на мурашей.
Хлопки выстрелов возле церкви неожиданно участились, Мишка вновь прильнул к биноклю. По площади к церкви, петляя, бежал парень в белой футболке. В руке у него была чёрная спортивная сумка. По нему стреляли с колокольни, фонтанчики пыли вздымались возле его ног. Стены колокольни возле проёмов, пенились седой пылью, туда палили со всех сторон. На колокольне дико заорали, тут же кулём упал бежавший с сумкой парень, Мишка видел, как он, схватившись за живот, сучит по асфальту ногами, как чернеет на груди его майка. Из выроненной сумки, растекалась какая то жидкость. Парень затих, стрельба смолкла.
Кто-то схватил Мишку за ворот рубахи, так что затрещали пуговицы, потянул вверх. Мишка взбрыкнулся, пытаясь вырваться, тут же получил тяжёлый удар по голове. Его встряхнули, сквозь шум в ушах услышал:
— Стой лярва, не брыкайся!
Здоровенный мужик крепко держал его за ворот рубахи, во второй руке, стволами вниз, охотничье ружьё. Красная от жары рожа лоснилась от пота, пустой взгляд, крепкий запах перегара. Второй стоял, рядом закинув на плечо двустволку. Небритый, в рваной грязной майке, весь наколотый, в зубах дымился бычок.
— Ну, Серый, как, на живца пойдёт? — ещё крепче держа Мишку, спросил здоровый.
— Какая разница, кого на мясо пускать? — небритый равнодушно глянул, выплюнул окурок, потом наклонился, подобрал с травы обронённый Мишкой бинокль, приставил окуляры к глазам.
-Ничего вещичка…
-Отдай! — рванулся, было, Мишка, но здоровый толкнул его так, что Мишке, что бы ни упасть, пришлось пробежать несколько шагов.
-Топай, давай!
— Бинокль отдай! — Мишка, повернувшись, люто глянул на небритого. Тот щёлкнул курками, навёл стволы
— А перловки в пузень не хотишь?
-Шагай! — здоровый подтолкнул Мишку, придавая нужное направление.
Возле стены старого кирпичного двухэтажного дома, стоящего на улице последним перед площадью, привалившись к фундаменту, сидело четверо мужиков, и потягивали из банок пиво. Рядом, ничком лежал труп, возле него надорванная упаковка с Балтикой №7. Кругом на земле пустые гильзы, раздавленные банки, смятые пачки от сигарет. Оружие, охотничьи двустволки, прислонены к стене дома. Пятый, с карабином наизготовку, затаился возле края. Время от времени он, на мгновение, высунувшись из-за угла, палил одиночными в сторону церкви, и тут же быстро прятался за дом.
— Вот, очередного живчика привели! — приветствовал здоровый, подталкивая Мишку прикладом к сидящим. Мужики, молча равнодушно посмотрели на Мишку.
— Когда наши бойцы подтянутся?
-Да скоро. Слышите, гусеницы гремят?
Один, с тёмными усами, крепкий, в жилетке на голое тело, в кремовой бейсболке на голове, сделал жест рукой – Присаживайся. Пива хочешь? — Он протянул банку с пивом. Мишка, присев рядом на корточки и взяв пиво, спросил:
-Чего надо то?
-Молодец, пацан, сразу к делу — похвалил его усатый. Он, ещё раз окинув Мишку взглядом, поинтересовался:

— Ты к чёрным как относишься? К тем, что на церкви окопались. Хочешь, чтобы они городом правили?
У Мишки перед глазами всплыл джип, что с утра пронёсся мимо магазина, выстрел, раздавшийся из джипа. Вспомнилось, как бабушка, охнув, оседает наземь. Чёрная машина, пыля, несётся всё дальше, а оттуда всё палят и палят, по окнам, по прохожим…
— Херово отношусь, вот как. Всех бы их передавил!
-Маладца! Значит у тебя свой личный счёт к ним, интересно какой?
— Они, гады, утром мою соседку убили. Не за что, просто проезжали мимо.
-Понятно. Для них мы нелюди, они для нас то же. Вот только, мы их с гор суда не звали, сами припёрлись, да ещё и со своим уставом…
Усатый замолк, прислушиваясь. Звук мотора и лязг гусениц бульдозера становился всё громче и громче.
— Тебя как звать? Мишка? Слушай Мишка, вот тебе задание. Бульдозер слышишь, громыхает? Это наши подтягиваются, под его прикрытием мы к церкви подберёмся и поджарим всю черноту на хер. Твоя задача проста — надо поджечь ихний джип, дымовую завесу сделать. Дадим тебе бутылки с бензином, подберёшься к ограде, падай за парапет, и кидай оттуда. Понял?
В голове Мишки предстала картинка лежащего на площади парня с прострелянной грудью, за которым он наблюдал в бинокль, внутри его похолодело.
-Как я доберусь туда,- враз осипшим голосом спросил он,- пристрелят, как того …
-Если не дебил не попадут! У тебя счёт к ним, а пацан тот, ушлёпок! Всё! Поднимайся, базар закончен! Эй, дайте ему сумку с горючкой!
Здоровый, что привёл Мишку, зашёл в ворота, принёс оттуда чёрную спортивную сумку. В ней торчком стояло несколько бутылок, заткнутыми тряпками. Узкие концы в качестве фитиля свисали вниз. Откупорив одну, он полил из неё на тряпки, заткнул снова. Запахло бензином, здоровый протянул сумку Мишке. В конце улицы показался бульдозер, люди шедшие за ним. Сидящие мужики встрепенулись, поднялись на ноги, взяли ружья. Стоящий возле угла обернулся, опустил карабин.
-Подмога идёт, весело будет!
-Давай пацан, ходу! — заторопил Мишку усатый. – Зажигалка есть? На мою возьми. До жигулёнка добежишь, перекуришь и дальше! Да, можешь карабин в качестве трофея забрать, что возле Юрки мёртвого валяется!
— Ты чо, эту волыну я себе присмотрел! – возмутился мужик, что забрал у Мишки бинокль.
— Тихо! — Окоротил его усатый. – Пусть берёт, а там… посмотрим.
Мужик подошёл к Мишке и еле слышно: – Слышь, пацан, карабин, если что, мне отдашь, а не то я тебя враз оприходую. … Усёк?
— Бинокль отдай! Скажи, пусть мой бинокль отдаст! – обратился Мишка к усатому.
-Да заткнитесь вы оба! Вали давай, потом стрелки забивать будете! Ты готов?
— Мишка набросил лямку сумки на плечо, засунул в карман зажигалку. Усатый приобнял Мишку и на ухо: — Не сделаешь, пристрелю. … Эй, Саня, попали по церкви, пацана выпускаю!
Мишка тоскливо огляделся. Бульдозер грохотал совсем недалёко, лица мужиков, расплывались.
— Пошёл! — заорал усатый, толкнув Мишку к углу дома. — Бегом!
Мишка, ничего не соображая, выскочил на площадь и что есть мочи побежал к «Жигулям». Возле скорчившегося в луже крови парня он, поскользнулся, чуть не распластался, больно ударился коленкам и на карачках быстро-быстро преодолел последние метры до машины. Это, наверное, спасло его, свинец просвистел выше…
Укрывшись за колёсами «Жигулей», Мишка переводил дух. Бешено колотилось сердце, пот заливал глаза. Пули, посылаемые из церкви, дырявили кузов машины, впивались в мёртвое тело водителя, лицом упавшего на баранку, отчего оно каждый раз подёргивалось, словно живое. Мишка подполз к свисавшему из кабины убитому. Стараясь не испачкаться об полузасохшую лужу крови, ногой подтянул к себе валявшийся карабин, глянул на убитого. Зелёная футболка того зажухла, лицо разворочено картечью по тёмным сгусткам ползали мухи, один глаз выбит, уцелевший стеклянно смотрит в небо. Из кармана куртки рассыпались патроны, Мишка горстью схватил несколько, тут возле него в колесо ударила пуля. Стреляли со стороны домов, откуда он только что прибежал. Он увидел — распластавшись возле угла дома, орёт усатый, целясь в него из ружья.
— Сука! – Мишка резко выдохнул, подхватил карабин одной рукой, во второй сумка, отчаянно рванул к забору у церкви. Ему опять повезло, в него опять не попали. Скорчившись за кирпичным столбом ограды, он лихорадочно вытащил бутылку с бензином. Пули ударялись об столб, крошили кирпич, куски серой штукатурки сыпались на голову. Не обращая на это внимания, Мишка, чиркнув зажигалкой, дрожащими руками поджигал тряпичный фитиль. Тот нехотя занялся. Мишка вслепую перебросил бутылку через себя в сторону церкви. Он услышал звон разбитого стекла, дикий мат из-за церковных стен, увидел, как жирно поднимается оттуда дым, понял, что огонь занялся. Он бросил вторую, третью, отколовшийся кусок кирпича впился ему в щёку, он сжался, передёрнул затвор карабина и замер.
Из-за угла улицы вывернул бульдозер, замер на мгновение, потом грохоча огромными железными гусеницами, медленно двинулся в его сторону. Мишка увидел, как из кабины выскочил человек и спрятался за необъятным ножом бульдозера. Стёкла кабины рассыпались, пули цокали по железу, но бульдозер упрямо приближался всё ближе. Воздух дрожал, горячей волной поднимаясь от раскалённого асфальта, пот заливал глаза, вытирая его рукой, Мишка заворожённо смотрел на приближающуюся стальную громадину, направленную умелой рукой прямо в ворота церкви. Вот бульдозер поравнялся с Мишкой, (тот затаился за оградой чуть левее), люди, прячущиеся за стальным ножом, принялись кидать в окна церкви бутылки с бензином. Стрельба, дикий рёв, бульдозер, зацепив краем ножа решётчатую железную дверь, походя, сорвал её, рыча мотором, попёр дальше. Люди страшно матерясь, палили из ружей, чёрный дым заволакивал небо, Мишка выглянул из укрытия, церковь полыхала, с колокольни, визжа, рухнуло вниз чьё-то тело. Бульдозер, своротив подожжённый Мишкой джип, заглох, объятый пламенем. Из чёрного дыма согнувшись, вынырнула человеческая фигура, с висящим на шее биноклем. Мишка узнал и свой бинокль и мужика, тот, кашляя и отплёвываясь, вертел головой из стороны в сторону.
— «Карабин, а вот хрен ему!» – мелькнуло в Мишкиной голове. Он вскочил и побежал прочь от церкви.
— Стой, сука, стой! — услышал он сзади. Хлопнул выстрел, прошелестела картечь, Мишке обожгло левое плечо. Он обернулся, увидел, как мужик, преследуя его, на ходу переломив двустволку, запихивает в стволы патроны.
Что-то взорвалось в Мишкиных мозгах. Оскалившись, он остановился, вскинув к плечу карабин, выстрелил. Мужик, обронив ружьё, матерясь, схватился за ногу, закатался по земле. Мишка нажал курок ещё раз, выстрела не последовало, магазин был пуст. Постояв секунду, чувствуя, как схлынивает из головы красная муть, Мишка побежал дальше.
Уже скрываясь за домами, он увидел, как над дымящейся церковью, покачиваясь, зависла огромная чёрная тарелка. По её блестящим краям пробегали голубоватые искры. Крики и выстрелы у церкви затихли. Мишка понял, что там всё закончилось, что после того как он подранил мужика ему надо линять из города.

Глава 11
О том, что надо убегать из города, размышлял и Игорь. События за день, становились угрожающими. К полудню пальба возле церкви утихла, с горцами было покончено. В это же время над церковью зависла летающая тарелка. Народ из прилегающих домов видел, как из неё по сребристому лучу спускались существа, в блестящих облегающих комбинезонах, издали очень похожие на людей. Что происходило в церковных стенах, было неведомо. Минут через десять тарелка вобрала в себя луч и вертикально взмыла в небо. Из церкви же вышли уцелевшие в сражении люди. Они торопливо расселись по машинам, и разъехались в разных направлениях. После оказалось, что большая часть рванула в элитный посёлок, половина домов которого полыхала пожаром. Одна из машин поехала на дальний край города, где находилась бойня для скота. Бойня хоть и не функционировала в последнее время, но почти всё оборудование было исправно, даже сторож, — старенький подслеповатый дедок, исправно нёс службу в будке на проходной. Среди приехавших мужиков один раньше работал здесь забойщиком, сторож узнал его и беспрекословно впустил всех к себе в будку.
— Здорово Кузьмич! – глухо пророкотал бывший забойщик скота.
— И вам не хворать! – скрипучим голосом ответил сторож. За какой надобностью появились тут?
— Хозяин приезжает. Работа наклёвывается. Прислал вот нас проверить, всё ли в порядке, подготовить рабочее место. Большая партия на убой ожидается.
— Славно! – обрадовался дед. Я уж тут совсем один заплесневел, без людей то.
— Ну, коли так, айда посмотрим как там, всё ли на месте.
— Всё в полном наличии и целостности, можете не сумневаться.
Сторож повёл их к кирпичному зданию скотобойни. Распахнув ворота, они зашли внутрь и остановились на пороге, вглядываясь в царивший там полумрак. Солнечный свет полосами пробивался сквозь маленькие зарешеченные окна, расположенные возле самого потолка и пятнами ложился на бетонный пол. В центре, сверху на тросике свисал гак тельфера, рядом кабель с пультом управления. Под тельфером вмонтирована в пол металлическая ванна. От ванны через помещение пролегал наклонный глубокий жёлоб для стока крови. Приглядевшись, вверху можно было различить трубчатые подвесные пути для транспортировки мясных туш с металлическими крючками для подвешивания. Несущая конструкция подвесных путей смонтирована на опорных стойках, которые были прикреплены к полу анкерными болтами. В дальнем углу находился стол с дисковой пилой для расчленения туш. Рядом с ванной ящик электроглушителя скота, с шипцами, для оглушения через голову или сердце. Тут же находилась приводная пила для распиловки грудины, гидравлические щипцы для отрезания копыт.
— Кузьмич, а глушитель для забоя так и не починили? – трогая огромной рукой шипцы – спросил бывший забойщик.
— А когда? Ты как уволился, так аккурат через неделю производство и встало.
— В курсе. Генератор то хоть работает?
— Работает, и топливо к нему есть.
— Санёк, сходи со сторожем, генератор запусти – полуобернувшись, сказал забойщик одному из мужиков стоявших сзади – А я тут с инструментом разберусь. Кузьмич, где мой фартук, да кувалда?
— Да целы они – проскрипел сторож. – Обратно пойду, захвачу.
Они вышли из бойни. Вскоре послышалось тарахтение генератора, забойщик подошёл к стене, щёлкнул выключателем. Под потолком замерцали, разгораясь лампы прожекторов. Вернулся сторож с резиновым зелёным фартуком на плече, волоча за собой большой деревянный[TS1] молот с длинной ручкой.
— Ну и тяжела зараза, ети её в душу, — толи восхитился, толи выругался сторож. – Как ты ей только машешь?
— Нормальный инструмент – пророкотал забойщик, облачаясь в фартук. – А ну Кузьмич, завяжи мне лямки сзади, несподручно самому!
— Давай помогу мил человек. Только не рано ли ты в робу облачаешься?
— В самый раз, Кузьмич, в самый раз, — поводя плечами, ответил забойщик. – Дайка мне кувалду, орудие производства!
Сторож, кряхтя, протянул кувалду. Забойщик взял её покачал, ладно ли в руках? Ладно.
— Слушай, Кузьмич, а что это там, глянь-ка? – показывая головой за спину сторожа, спросил забойщик.
— Что, где? – Кузьмич обернулся. Забойщик размахнулся и со всей силы хрястнул молотом сторожа по голове. От страшного удара череп раскололся, мозги брызнули в стороны. Тело сторожа безмолвно рухнуло на бетонный пол. Забойщик наклонился, разглядывая разбитую голову Кузьмича.
— Переборщил малость, — огорчился забойщик. – Сильно ударил, на людях ещё не приноровился. Он выпрямился, оглядел, онемело стоявших рядом мужиков. – Ну что, с почином! Дуйте в подсобку за фартуками, тренировать вас буду, как работать следует…
* * *
Из двух десятков домов в элитном посёлке полыхало восемь. Первое, что увидели подъезжающие на машинах люди, это висящее на задранном вверх шлагбауме, голое тело. Труп мужчины был подвешен за ноги, из распоротого живота вниз на землю гирляндой свисали кишки. Запах гари густо перемежался тошнотворным запахом горелого человеческого мяса. Объехав труп, машины вырулили на улицу и остановились. Десятка два людей вооружённых ружьями вылезли из легковушек. Двое направились к шлагбауму, опустили его, срезали висящий труп и оттащили с дороги. Остальные, посовещавшись, разделились на две группы. Одна группа, с ружьями наизготовку, пошла по левую сторону от дороги, другая свернула вправо. С левой стороны горели подряд сразу четыре дома. Жирный дым густо валил из окон, мелькали языки пламени. На лужайках беспорядочно раскиданы какие-то тряпки, вещи, выкинутые из окон телевизоры, микроволновые печки и другая домашняя утварь. Возле входной двери второго дома лежал труп женщины, в цветастом домашнем халате. Подол халата был задран, обнажая белые ягодицы. Рядом валялся застреленный чёрный дог. Справа в начале улицы горел только один дом. Дом был деревянный, выполненный под старинный терем. Пламя весело скакало по маковкам крыши, яростно вырывалось из верхних светёлок. Жар был такой, что нельзя было близко подступиться. На крыльце следующего дома, пьяный мужик насиловал девочку — подростка. Рядом сидела пьяная баба с пропитой рожей и сосала водку прямо из горла. Мужика за шиворот стащили с бездыханного тела девочки, и тут же пристрелили. Баба с недопитой бутылкой наперевес бросилась было драться, но получив удар прикладом в лицо такой силы, что нос и челюсть врезались в позвоночник, рухнула и больше не шевелилась. Девочка, что насиловал мужик, была мертва. На её тонкой шее отчётливо были видны синяки, из промежности сочилась кровь. Ещё три дома догорали в самом конце улицы. От них остались лишь чадящие кирпичные остовы с провалившимися внутрь крышами. Всю компанию, учинившую погром, обнаружили в двухэтажном особняке. Их было десятка три мужиков и с дюжину баб. Почти все были пьяны, многие спали мертвецким сном, кто на полу, кто на лужайке возле дома. Те, что хоть что-то ещё соображали, тупо взирали на приближавшихся вооружённых людей. Двое схватились было за ружья, но заполучив картечь в грудь, успокоились. Остальных, пинками и прикладами, заставили лечь. Всем связали верёвками сзади руки, даже спящим. Вся эта публика в основном состояла из местных бичей, опустившихся безработных приезжих рабочих, с обанкротившегося кирпичного завода. В одной из комнат обнаружили растерзанные тела четырёх женщин. Они были жестоко избиты, изнасилованы и задушены. В подвале этого же дома находились два мужских трупа, с отрезанными и запиханными в рот гениталиями. Вскоре из города пригнали автобус, куда затолкали всю эту пьяную банду. Десяток вандалов, что потрезвее, оставили, чтобы собрать и похоронить трупы. Элитный посёлок перестал существовать, почти все его жители были убиты. Связанных беспредельщиков, в автобусе повезли на скотобойню.
Всего этого Игорь, конечно, не знал, но большого ума не требовалось, чтобы понять, — оставаться в городе становилось смертельно опасным. Утро выдалось не спокойным. То и дело с разных мест раздавались выстрелы, слышались крики людей, возникало всё больше и больше пожаров, которых уже никто не тушил. Старухи, по выражению бабки Любы, бегали как оглашенные, в основном грабили местные магазины. Вероника,

Поделиться 

Публикации на тему

Перейти к верхней панели