Ежемесячный журнал путешествий по Уралу, приключений, истории, краеведения и научной фантастики. Издается с 1935 года.

Эйтан АДАМ-Волки-72

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

Homo homini lupus est
Человек человеку – волк (лат.)
Римская пословица

 

Выстрел.

Серая тень шлёпнулась на лёд.

– Зря, дочка, – сказал отец.

– Почему зря?

– Они нас охраняют.

– В каком смысле?

– В прямом. Пока они крутятся вокруг нас, к нам не подберутся другие… волки.

Девочка почесала подбородок типично мужским движением унаследованным от отца.

– Ты бы их ещё подкармливал.

– А я и подкармливаю. Всякий раз, когда идём на рыбалку, я потрошу рыбу на месте и вываливаю им потроха и головы. Они это уже знают и терпеливо ждут.

– Приручаешь?

– Нет. Именно подкармливаю. Чтобы знали: здесь можно перекусить, но не насытиться. Тогда они останутся охотиться в наших краях, а другие не сунутся. Заметь, я каждое утро выгоняю мужчин на рыбалку, хотя особой надобности нет. День – на западной стороне, день – на восточной. Здесь две разные стаи, наш остров разделяет их.

– Так они что, на вас не нападают?

– Когда рыбачим – нет.

Тем временем, увидев, что стрельбы больше нет, другие волки уселись пировать трупом поверженного товарища.

– Терпеть их не могу.

– Не смотри.

– Папа, а давай, пойдём на охоту.

– Нет.

Это было сказано совершенно категорическим тоном.

– Ну, пап, у меня скоро день рождения!

– Через восемь дней. Но и тогда не разрешу.

– Пап, я видела на правом берегу оленей.

– Я тоже видел. Далеко.

– Не больше трёх километров. За ними погнались волки, но не догнали.

– Ну вот, хочешь сражаться из-за добычи с волками? Всех не перестреляешь.

 

Когда три года назад Дэн Юстис неожиданно объявил, что продаёт свой бизнес и покупает ферму, удивлению не было границ.

– Ты не фермер, – категорически заявила его жена. – Ты лейтенант морской пехоты, капитан дальнего плавания, магистр геологии, преуспевающий бизнесмен – но не фермер. Я тебе, как психиатр, заявляю.

– А что, фермеры, по-твоему, все психи?

– Наоборот. Полуживотные. У них вообще, по-моему, психики нет.

Но настоящий скандал разразился, когда поехали смотреть купленный Дэном участок.

Это был лесистый остров на большой реке около двух километров в длину и метров шестьсот в ширину. С обеих сторон он омывался широкими рукавами. В северной части бил горячий гейзер – редкость в этих местах. Но главное – он находился посреди заповедника.

Они объехали остров на катере, потом высадились на берег и устроили пикник. Жена молчала, дядя Тедди чему-то улыбался. Дети же – одиннадцатилетняя Нелли, восьмилетний Рем и пятилетний Окк – веселились от души.

Неожиданно жена вскочила:

– Что это там за собаки? На том берегу?

– На том берегу? – Дэн посмотрел в бинокль. – Это не собаки, это волчица с волчатами. Этот лес так и называется – Волчий.

– Ну, с меня хватит, – заявила жена. – Да, тебя никто не признает сумасшедшим. С точки зрения современной психиатрии ты здоров как бык, уж я-то знаю. Но этому есть только одно объяснение.

– Какое же?

– Что как наука современная психиатрия ещё в пелёнках! – жена перешла на крик. – Где это видано? Ну ладно, я понимаю, неожиданно надоело дело, которому отдал треть жизни, и продаётся хорошо налаженный доходный бизнес. Я ещё могу понять, что тебе захотелось резко сменить обстановку и заняться физическим трудом на свежем воздухе в непосредственном контакте с комарами и навозом. Но в качестве фермы купить кусок леса, который ещё корчевать надо, у чёрта на куличках, посреди заповедника… Кстати, как тебе разрешили? На сколько ты их подмазал?

– Ты же знаешь, я никогда не обсуждал с тобой детали бизнеса.

– Но теперь тебе кое-что придётся со мной обсудить.

– Что же именно?

– Тедди, – крикнула жена, – мы тут немного отойдём, последи за детьми, пожалуйста.

Они прошли по берегу, нашли поваленное дерево и уселись.

– Я хочу развод, – заявила жена. – Я хочу развод и половину имущества. Я не хочу, чтобы моих детей воспитывал сумасшедший.

Дэн сорвал травинку, закусил зубами и ничего не сказал.

– Я пойду тебе навстречу. Мне не нужна половина этой, с позволения сказать, “фермы”. Я согласна на сорок процентов имущества в денежном эквиваленте. И я отказываюсь от алиментов.

– Дети останутся со мной.

– Что?!!

– Не ори. Ты знаешь меня и моих адвокатов.

– И ты… и ты натравишь этих бешеных собак на меня?

– При таком раскладе? Разумеется.

– Сволочь!

– Спасибо на добром слове. Короче: я продал бизнес немного в убыток, но сумма приличная. Я перечислю тебе одну шестую суммы.

– Почему только одну шестую?

– Потому что в моей семье шесть членов.

– Кого это ещё ты имеешь в виду?

– Моего брата Тедди.

– Ну уж он-то точно псих. Как и ты.

– Пока что психуешь только ты. Ну ладно, проехали. На днях ты получишь деньги и можешь уезжать куда хочешь.

– А что ты скажешь детям?

– Ты им всё объяснишь.

– Я?!!

– Ты. Ты им скажешь, что… что возвращаешься на юг в свой родной университет, чтобы продолжать научные изыскания, прерванные нашей женитьбой. Что тебя срочно приглашают на очень важные исследования общенационального значения.

– Самое интересное, что это хорошая идея – снова вернуться в университет.

– А что касается самой процедуры… Я бы не советовал тебе торопиться. Выпусти пар и приведи себя в порядок.

– Но ноги моей на этом острове больше не будет.

– Зато детям я здесь устрою рай земной. Это я тебе обещаю.

Они помолчали.

– Я не верю, – продолжила жена. – Я просто не верю.

– Чему?

– За кем я была замужем почти пятнадцать лет?

 

События завертелись быстро, Дэн лично руководил работами. И хорошо, что жена не увидела его дальнейшего чудачества: четырёхметровой бетонной набережной вдоль всего периметра острова. И трёхэтажного дома с двухэтажным подвалом, похожего на замок, построенного буквально вокруг гейзера.

Но детям дом понравился, хотя большая часть многочисленных комнат осталась запертой. А так им жилось как никому: в школу ездить на быстроходном катере (зимой на лёгком вездеходе), купаться сколько влезет – и зимой, в гейзере, – учиться стрелять, плавать, возиться с собаками и лошадьми, утками и гусями, рыбачить, зимой бегать на лыжах, а на каникулы летать к маме на юг.

Все шло хорошо. Пока не пришла Большая Зима.

 

Утром в свой день рождения Нелли встала очень рано. Умывшись и сделав зарядку, она оделась и побежала наверх, в смотровую башенку – ей нравились утренние сумерки.

В башенке уже сидел отец. Закутавшись в свою любимую доху, он оглядывал окрестности в ночной бинокль.

– С добрым утром, папа.

– С добрым утром, дорогая именинница, – отец повернулся к ней, ухватил за уши шапки, притянул к себе и крепко поцеловал. – Поздравляю.

– Спасибо. Ну, и что нового в белом безмолвии?

– Не так уж оно безмолвно. Снова с севера пришли большие стада оленей, волки жиреют, лисам, рысям и куницам тоже перепадает, птицы летают… Меня больше волнует следующее лето – как природа приспособится. Боюсь, многие виды погибнут, им не хватит короткого лета для размножения.

– Пап, а… а наша планетарная ось когда-нибудь встанет на место?

– На прежнее место? Уже никогда. Вообще такие катаклизмы – огромная редкость.

– А что дядя Тедди говорит?

– Что ось стабилизировалась, насколько он может судить.

– А климат?

– И климат, соответственно. Теперь у нас на экваторе будет климат средних широт, а здесь – почти полярный. Нам ещё повезло: зима хоть и длинная, но умеренная…

– Пап, смотри!

 

По льду в их сторону шёл человек.

Это был крупный мужчина с большим рюкзаком за плечами. Он широко шагал, слегка проваливаясь в снег.

Два волка метнулись за ним из-за деревьев. Человек обернулся. Волки бросились. Человек сделал несколько резких движений. Волки остались лежать на снегу.

Человек снова повернулся в их сторону. В руке у него был здоровенный окровавленный тесак. Он нагнулся, вытер тесак о снег и пошёл вперед с тесаком в руках.

Было тихо. Было по-зимнему очень тихо. И человек шёл тихо, даже снег не скрипел. И уже вблизи от острова из-под набережной бесшумно рванулись ещё три волка.

Один остался лежать на снегу, два других ретировались. Человек опять вытер тесак, огляделся и убрал тесак в ножны. Затем внимательно посмотрел на остров.

Он простоял так несколько минут, словно делал рекогносцировку. Потом снял рюкзак, положил его на снег, открыл боковые клапана, достал нейлоновый трос с “кошкой”, свернул для броска, второй конец привязал к рюкзаку. Достал кусачки, пристегнул к поясу. Вынул из кобуры пистолет, проверил магазин, плавно, без лязга дослал патрон, затем начал навинчивать глушитель…

Выстрел оглушил Нелли. Человек рухнул на лёд. Волки бросились к нему.

– Не смотри, дочка.

Она уткнулась в доху. И вдруг тишину прорезал детский плач, потом короткий визг.

Она вывернулась из-под отцовской руки, бросилась к окну. Внизу волки рвали что-то в рюкзаке.

– Папа!!!!!!!!!!!!!!!!!!

 

– Папа!

Отец повернул к ней каменное лицо:

– У меня не было выбора.

Огромные глаза Нелли были полны ужаса.

– У меня не было выбора, дочь. Ты… ты просто не знаешь, что делается. Выпей воды.

Она оттолкнула его руку, сама налила себе воды, выпила, расплескав полстакана, налила ещё.

– Я даже не знаю, как это началось. Помню, мама как раз была беременна Окком, к нам зашёл Тедди сам не свой. Вот тогда-то я впервые и услышал о предстоящем повороте оси. Тедди, при всей его безалаберности, прекрасный ученый. Он может часами фантазировать на научные темы, но с конкретными формулами и числами работает очень чётко.

  • Так вот, мама налила чай и оставила нас одних, полагая, что Тедди опять начнёт разглагольствовать. К тому же, выборы были на носу, а Тедди и политика… Но Тедди начал с того, что в их обсерватории всех планетологов вдруг взяли в какой-то сверхсекретный проект. Всех, кроме него. Он, конечно, обиделся, пошёл к директору – директор только развёл руками, произнося слово “контрразведка”. Вот Тедди и спросил меня, не знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы помочь.
  • Я его успокоил. Почему его не взяли – ясно: такому трепачу только секреты доверять. Но нюх меня не подвёл – что может быть секретного в планетологии? Я и спросил Тедди, а чем они занимались в последнее время. Тут Тедди и выдал про поворот оси. Я ему – стопку бумаги и карандаш. Он исписал десять страниц и вывел убийственный результат: изменение наклона на двадцать один градус за какие-то четыре месяца. И срок назначил: через неполные восемь лет.
  • Хоть я и знал, что на Теддины расчёты можно положиться как на присягу коммандос, но тут уж я сам полез в справочники и тряхнул стариной в математике. Всё сходилось. Это можно было предсказать и пятьдесят, и сто лет тому назад – просто никто не удосужился сделать эти выкладки.
  • Тедди думал, что их взяли в проект по остановке поворота. Он даже прикинул необходимое усилие и спросил меня, реально ли это. Я перевёл килоньютоны в килотонны и получил общепланетную радиоактивную пустыню.
  • Тут Тедди ляпнул про возможные изменения климата. Я опять кинулся к справочникам. Получилось, что и мы, и большинство развитых стран окажемся практически в полярном климате, что снег будет выпадать даже у экватора и так далее.
  • Потом Тедди вспомнил, что они уже посылали меморандум министру, где изложили возможные последствия. Ну, результат – всё засекретили.
  • Тогда я позвал маму, рассказал ей и спросил о возможной реакции homo politicus на такую информацию. Она заявила, что нормальный политик этому просто не поверит – как и она не поверила – и решит, что его разводят на очередное увеличение бюджета. “И вообще, – продолжила мама, – выборы на носу, и это для политика важнее всего.”
  • Видимо, она была права. А засекретил их какой-нибудь ретивый помощник министра – так, на всякий случай. А контрразведка отсеяла Тедди как ненадёжного – на наше счастье.
  • Тут мне и пришло в голову проэкстраполировать события. Получилось, что если срочно не начать принимать меры, готовить инфраструктуру, делать запасы, то всё может кончиться очень плохо. Я попросил маму представить возможные модели социального поведения в неподготовленной стране. Она, посмеиваясь, предложила несколько вариантов. Но во всех – полный развал государства и общества. “К счастью, – усмехнулась она, – есть полным-полно странных изданий, которые постоянно печатают подобные страшилки, а планета всё-таки вертится.”
  • Мы с Тедди крепко выпили, потом Тедди ушёл. Скоро родился Окк, и, принимая поздравления, меня точила мысль: что будет?
  • Я снова всё перепроверил. И сделал простой ход: написал научно-популярную статью и послал её – анонимно – в разные места. У нас и за границей. Никто не напечатал. Тогда я послал в те издания, которые мама назвала странными. Три из них напечатали. У одного тут же была отобрана лицензия за всевозможные нарушения, – которых и раньше было навалом, – другое вдруг обанкротилось, а третье просто исчезло. Вместе с офисом редакции – я специально ходил смотреть.
  • Понимаешь, они печатали любой бред. Те, что исчезли, регулярно публиковали протоколы заседаний Мудрецов Большой Зги из третьей параллельной вселенной. А как напечатали про ось…
  • Короче, мне всё стало ясно. Политики и бюрократы будут молчать, пока планета не затрещит – потому что им нечего предложить. И всем, кому надо, рот заткнут, контрразведка у нас хорошая. А о самих себе они не беспокоятся – к их услугам общенациональные ресурсы. А народ… А что народ? Без вождя народ – толпа. А я не вождь.
  • И за границей было то же самое.
  • Вот и оставалось думать только о себе и о своих близких. И тут мы с Тедди наткнулись на этот остров. И сразу поняли: то, что надо. Сама посуди: довольно большой сам по себе, посередине огромной, но малосудоходной, реки, вокруг дикий лес – до ближайшего жилья пятьдесят километров, – в лесу полно зверей, в реке полно рыбы. И горячий гейзер! Единственная проблема – заповедник. Национальное достояние, приватизации не подлежит.
  • Я думал – не страшно, подмажем кого надо. Но оказалось, что люди из Общества охраны природы – честные идеалисты. Лесники здесь были – сама помнишь, золотые люди. Так что пришлось провести многоходовую комбинацию. В конце концов, прежний председатель неожиданно стал деканом своего факультета и оставил пост из-за огромной занятости. Новым стал министерский выдвиженец, с ним мы поладили. На всё это ушли годы.
  • А дальше – дело ума, денег и техники. Высокая отвесная набережная – залезет только альпинист, да по верху – три ряда спиралей колючей проволоки, снизу их не видно, а сейчас и снегом припорошены. Собаки патрулируют весь остров по участкам, обучены. Энергии от гейзера хватает с избытком. Утеплённый пруд для гусей и уток. Парники с картофелем, с луком, с чесноком, с другими овощами, с бобовыми. Специально с севера привез и посадил карликовые полярные яблони, целый сад. Да и запасы огромные. Хлеб, правда, расти не будет.
  • Если бы я сказал маме, зачем я это делаю – не миновать мне смирительной рубашки. В итоге она уехала, а мы с тобой и твоими братиками прожили здесь два весёлых года. И началось!
  • Собственно, от нашей страны осталась только одна небольшая долина – Тёплый Край. И хотя на прочей территории сохранились армейские базы со стратегическими запасами и – пока что – дисциплинированными солдатами, государства больше нет. Сбылись худшие прогнозы. Но даже в самых страшных снах я не мог себе представить… не мог себе представить… каннибализм.
  • Помнишь, в августе, когда пошёл снег, я вдруг перестал ездить по округе? Просто… я увидел, как на рынке торгуют оружием и… мясом. Очень дешёвым мясом домашнего копчения.
  • С севера валили беженцы, далеко не мирные. Фермеры с оружием в руках защищали свои владения, горожане защищали свои запасы. Все были озлоблены на правительство, и поделом. Местные власти тоже бежали. И все знали, что зима предстоит длинная, а урожай погибает, и нужно запастись продовольствием.
  • Помнишь, в начале сентября к нам прилетел вертолёт? Это были мои друзья: полковник Гец, подполковник Робс и полковник Плауб. Гец и Робс были у меня во взводе сержантами, а Плауб вместе с ними влип в историю. Опустим детали, но от трибунала отмазал их я. А такое в морской пехоте не забывают.
  • Так вот, они предложили мне всех нас увезти с собой на одну из их баз. Там всё было в порядке, и их семьи тоже были там. Но я не согласился. Мало ли, и в армии может начаться разложение, бунты… Худшее, что может быть – взбунтовавшаяся армия. А здесь мы – как робинзоны, да ещё под защитой волков.
  • Тогда мы договорились о другом. Они мне потом привезли много разного армейского имущества, да и оружия подбросили. Но главное – я получил армейские рации и два передатчика дальнего действия. И шифры.
  • Ты думаешь, чего я тут наверху часами сижу? На лес, что ли, не могу налюбоваться? У меня в соседней комнате целый радиоузел. Сам я почти не выхожу в эфир, не хочу светиться. Но постоянно прослушиваю армейские переговоры. А они неутешительны.
  • Вы там слушаете бодрящиеся передачи из Тёплого Края и из-за границы. Они не столько врут, сколько замалчивают. Да, есть шанс реорганизовать хозяйство, наладить жизнь. Но для этого придётся пожертвовать минимум половиной населения. И к концу зимы это будет выполнено. Кто замёрзнет, кого… Впрочем, замёрзших тоже…

Отец замолк, повернулся к окну. Нелли тоже молчала.

Стая волков, покончив с людьми, пожирала трупы своих. Нелли отвернулась:

– Волки едят волков. Люди едят людей. “С волками жить – по-волчьи выть” – так говорили древние. Вот мы и завыли.

 

Вечером праздновали день рождения Нелли.

Все собрались за общим столом – десять мужчин, двенадцать женщин, восемнадцать детей – почти весь клан Юстисов, включая жену Дэна. Робинзоны необитаемого леса.

Именинница приятно улыбалась, но была не очень-то весела. По радио удалось поймать неплохой симфонический концерт. На стол были выставлены марочные напитки, домашние настойки, фаршированные гуси, рыба и даже пироги.

Это был пир. Они пировали по праву: они выжили и могли уверенно смотреть в будущее. Да, идея принадлежала только двоим, но остальные успели своевременно присоединиться и внести свою лепту. Пришлось даже построить дополнительные склады.

Они не просто выживали – они жили. Детей учили по школьным программам, занимались спортом, работали, следили за собой, читали книги из трёх огромных привезённых с собой частных библиотек. По вечерам собирались вместе, музицировали, читали стихи, пели.

Они знали: хаос не вечен. Свято место пусто не бывает, и на смену одним государственным структурам придут другие. Может, военная диктатура, а может и иностранная оккупация. Но со временем всё образуется, и можно будет вернуться в общество. А для этого надо жить. И они – жили.

А то, что происходило вокруг, их не касалось.

 

Поздно вечером Нелли снова поднялась наверх. Отец сидел в радиоузле, слушал переговоры, хмурился, иногда что-то помечал в блокноте.

– Папа, как дела?

– Плохо. Контрразведка предполагает, что к лету начнётся гражданская война.

– Почему?

– Армия затягивает пояса. Принято секретное решение: весной неожиданно демобилизовать большинство солдат срочной службы – они теперь ненужный балласт. Деваться им некуда, ситуацию они знают – это будет взрывоопасный человеческий материал. А большинство населения почему-то уверено, что правительство сидит в Тёплом Крае.

– А на самом деле?

– Правительства больше нет. Кто-то отсиживается на военных базах, кто-то удрал за границу, кто-то просто исчез. В Тёплом Крае находятся председатель Верховного суда, министр туризма и полторы дюжины членов парламента.

– И что же будет?

– Понимаешь, везде дрались как бы сами за себя. Фермы и мелкие посёлки оборонялись, военные базы оборонялись, в городах оборонялись отдельные укрепленные дома. Это была точечная оборона, и только оборона, вполне понятная, и никто на это зла не держит. А вот Тёплый Край…

– Что они сделали?

– Тёплый Край – небольшая долина в кольце высоких гор. И это единственное место, где была настоящая бойня. Губернатор своевременно стянул силы полевой жандармерии – даже из других округов – и блокировал все дороги и перевалы. И приказал расстреливать всех. Беженцы доходили из последних сил – и погибали на пороге Тёплого Края. Тотальная война против всех.

– Но по радио Тёплого Края говорилось, что дошедшим оказывали помощь, правда, не разрешали оставаться…

– Врут. Я хорошо информирован. Но самое интересное: при полном отсутствии средств связи слух о бойне – правдивый слух – дошёл практически до всей страны. А вместе с ним дошёл другой слух – ложный – о том, что правительство отсиживается в Тёплом Крае.

– А откуда тебе известно об этих слухах?

– Данные контрразведки.

– Но люди и так злы на правительство…

– Вот именно. И контрразведка считает, что к лету народ пойдёт громить Тёплый Край. Во главе со вчерашними солдатами. А Тёплый Край себя в обиду не даст. А армия будет блюсти собственные интересы. В общем, сидеть нам здесь и следующую зиму.

– А мы можем здесь сидеть две таких зимы?

– Хоть десять. Мы с Тедди всё учли. Летом ещё постараемся поймать и приручить оленей, разведём своё стадо. Живы будем, не помрём!

– А скажи, твои друзья-офицеры могли бы ещё прилететь?

– Нет. Генштаб запретил все полёты и поездки – экономия горючего. Даже на разведку не летают – довольствуются снимками со спутников. У нас, кстати, горючего тоже не густо.

– А что за границей?

– У наших соседей плюс-минус то же самое. А в тропических странах большая неразбериха, но, в основном, без крови.

– А что они делают с беженцами?

– А им плевать. В тамошних правительствах вор на воре сидит и вором погоняет. Подумаешь, понаехало куча народу, с визами и без. Кормить их никто не будет, лишь бы взятки платили, да обеспечили повод нахапать из международных благотворительных бюджетов. А простому народу даже хорошо: приехали люди привычные к новому климату, и местным легче.

– Вот туда бы попасть!

– Я в свое время думал об этом, проверял. Но оказалось, что создать там базу для семьи влетит в копеечку – в основном, из-за взяток. А я был всего лишь бизнесменом средней руки, не миллионером.

– Но там, ты говоришь, без крови.

– Там народ другой. Пофигисты, по большому счёту.

– Тогда я уйду туда.

– Не понял.

– Я уйду туда. На лыжах, раз никто не летает и не ездит. Сейчас везде снег, и в тропиках тоже, так что я могу пройти на лыжах всю дорогу…

 

Утром, обходя дом, Дэн обнаружил Нелли в подвале: она пыталась взломать замок оружейного склада.

 

– Нелли, мы же вчера говорили!

– Ты говорил, я слушала. А ты меня не слушал.

– Нелли, это самоубийство!

– Ты предпочитаешь, чтоб я повесилась прямо здесь?

– Ты мать убьешь!

– Судя по тому, как она от нас тогда уехала – не думаю.

– Нелли, ну почему? ПОЧЕМУ?!!

Нелли вздохнула, посмотрела отцу прямо в глаза и отчеканила:

– Потому что. Я. Не могу. Жить. С волками!

 

– Индивидуальные пакеты. Две пачки по пять штук.

– Если меня легко ранят, то я обойдусь одним, максимум двумя. А если ранят тяжело…

– Эти пакеты тебе вместо тампонов. Меньше весят, и места меньше занимают, а впитывают гораздо больше.

– Ясно.

– Одна большая упаковка бинтов. Будешь резать на прокладки. Хватит?

– Хватит.

– Пакет туалетной бумаги. Весит всего ничего, приторочим к ранцу. Тюбик мыльного концентрата. Бельё подберёшь себе сама, а поверх – солдатские кальсоны. И ещё одну смену с собой.

– Прямо скажем – верх элегантности.

– И верх эффективности. Носки солдатские шерстяные. Бери три пары. И учти – стирать тебе будет негде. Считай – одна пара на месяц.

– Зимой потеем меньше.

– Верно. Но каждое утро будешь голышом обтираться снегом. Лучший утренний туалет, и для души, и для тела.

– Ты мне ещё купаться в проруби предложи.

– Этого, как раз, не рекомендую. Теперь – тальк. Каждое утро не ленись, вотри немного в ступни и в промежность. Помогает от мозолей. А вот – спортивная бесцветная губная помада.

– Зачем?

– Чтоб губы не трескались. Комбинезон десантный, самый маленький размер.

– Как раз.

– К нему – тёплые подкладки. Хочешь – пристёгивай, хочешь – нет, почти на любую погоду. В комбинезон зашьём алмазы.

– Да ну?

– Они легче золота, а стоят дороже. Бумажные деньги тоже зашьём, разных валют. Шапка лыжная, с маской. Ушанка.

– Зачем мне ещё ушанка?

– Спать будешь в ней. Лыжная для спанья слишком холодная.

– Есть.

– Перчатки прорезиненные утеплённые. Тёмные очки.

– Я их в тропиках куплю.

– В нынешних тропиках они тебе уже не понадобятся. А вот солнце в комбинации со снегом…

– Солнце едва виднеется.

– Чем южнее, тем оно будет выше, да и дни удлиняются. Ботинки десантные утеплённые, нашёлся твой размер. На лыжи тоже годятся. Очень лёгкие. Примерь.

– Ничего себе – лёгкие!

– Из солдатских – самые лёгкие. И придётся тебе взять с собой запасную пару. Иначе…

– Понятно.

– Щётка и мазь. Чистить ботинки каждый день, а то начнут промокать.

– Есть.

– Плащ-палатка белая. Не манкируй, чтоб всегда была на тебе. Она лёгкая.

– Вижу. А зачем?

– На некотором расстоянии даже хорошему снайперу собьёт прицел. Так, с одеждой покончено. Ремень пехотный с портупеями и подсумками, пехотный ранец.

– Почему такой маленький ранец?

– Потому что много тебе не унести. Ты хоть и рослая, но всего лишь четырнадцатилетняя девочка. И всё надо будет научиться укладывать самым удобным образом, чтобы нигде ничего не давило.

– Понятно.

– Фляги-термосы, две штуки. По утрам будешь варить сосновый чай, заливать туда на весь день. Без сахара, обойдёшься. Аптечка. Минимальная, потом покажу, что в ней есть.

– Я не собираюсь болеть.

– Молодец. Зажигалка бензиновая полевая. Функционирует даже под дождём. Баллончик с бензином, запасные кремни. Должно хватить надолго. А если повезёт – наберёшь ещё из бензобака брошенной машины.

– Покажешь мне, как заряжать бензин и менять кремни.

– Само собой. Плитка маленькая складная и таблетки сухого спирта.

– Я же буду разводить костёр.

– Мало ли, на всякий случай. Котелок на все случаи жизни: для чая, для мяса, для каши…

– Откуда я кашу возьму?

– Вокруг ферм – неубранные поля. Под снегом недозрелая пшеница, кукуруза, овёс. Чего-нибудь сообразишь.

– Хорошо.

– Чистить котелок будешь снегом и песком, если найдёшь, и чуть-чуть мыльного концентрата. Поливитаминные таблетки. Рекомендуют одну в день, но от цинги хватит и полтаблетки в день. Но не манкировать!

– Ежу ясно.

– Таблетки глюкозы. Это – на крайний случай, если нужно пришпорить организм. Просто так не бери.

– Я не наркоманка.

– А это не наркотик. Ложка. Стальная, негнущаяся.

– А кружка?

– Будешь хлестать прямо из котелка. Лишний вес.

– Ладно.

– Высококалорийный пищевой концентрат. НЗ на случай, если пару дней ничего не подстрелишь. Тридцать кубиков, кубик в день.

– Как на вкус?

– Дерьмо. Но высококалорийное.

– Будем терпеть.

– Топор. Лопатка пехотная, надо будет хорошо наточить.

– Это которыми студентов обучали демократии?

– Просвещённая ты моя. Одеяло полевое непромокаемое.

– Лучше спальный мешок.

– Ошибаешься. Одеяло вот так скатывают и надевают через плечо. Оно почти ничего не весит.

– Здорово.

– Фонарик авиационный.

– Да с ним только под нос смотреть.

– Вот именно. Его берут в зубы, чтобы разобраться в ранце или в подсумке. Вот так.

– Смешно!

– Зато удобно – обе руки свободны. Батарейки универсальные десантные: годятся и к фонарику, и к рации, и к ночному прицелу. Самые ёмкие, что есть. Но учти, много ты не унесёшь, расходуй крайне экономно.

– Хорошо.

– Рация. Совершенство инженерной мысли: самая маленькая, самая экономная, и ориентировку по спутнику даёт. Но минусы: связь только через спутник, направленная антенна, и только морзянкой.

– Я не знаю морзянки.

– Придётся выучить. Компас командирский полевой.

– Я не знала, что я командир.

– Конечно, командир. Самим собой ох как не просто командовать. Минимальный набор карт: я их выдрал из атласов и заклеил в полиэтилен.

– Хорошо.

– Транспортир. Масштабная линейка. Лыжи особые со стальным сердечником и спецпокрытием.

– Тяжеловаты.

– Зато их почти невозможно сломать, и смазки не требуют. Лыжные палки бамбуковые.

– Класс.

– Удочка зимняя, лески, крючки, грузила.

– А лом для проруби я тоже потащу?

– Незачем, есть полыньи. Нож десантный обоюдоострый, на рукоятке кастет, в рукоятке перочинный ножик, отвёртка, шило, консервный нож.

– На все случаи жизни.

– Карабин под промежуточный патрон.

– Простой затвор! А нельзя полуавтоматический?

– Надёжность. Вес. Дальнобойность.

– Поняла.

– Чистить не забывай. На карабине – ночной прицел.

– Вижу.

– Патронташ на двадцать три обоймы по десять патронов. Все пули разрывные.

– Ого!

– Чтоб надёжно. Но учти, не перестреливайся ни с кем. Чуть что – пальни пару раз и удирай.

– Идёт.

– А с волками – завали одного покрупнее, они его начнут жрать, а ты дёру. Минут пятнадцать точно выиграешь, а потом они могут просто полениться тебя догонять. Лямки для карабина, повесишь по-спортивному. Револьвер крупнокалиберный…

– Это же твой наградной!

– Он самый. Просто он лучшее, что у нас есть. Работает без смазки, несмачивающаяся поверхность…

– Это как?

– К нему не пристают капельки влаги, значит, нет опасности, что что-то примёрзнет.

– А зачем мне вообще револьвер?

– Карабин у тебя на спине, сама на лыжах. Если обстреляют издалека, то успеешь залечь и достать карабин. А если вблизи, то залегать некогда – огонь от бедра.

– О’кей.

– Тридцать патронов к револьверу. Пистолет дамский малокалиберный…

– Как игрушка.

– Второй магазин. Это – в трусики.

– Почему?

– Последний аргумент. И учти: из такого мелкаша стрелять всегда дважды. Одной пули может не хватить.

– Всё?

– Нет. Собака…

– Джек.

– Ни в коем случае! Это же наша лучшая племенная овчарка.

– Ты забыл, что это МОЯ собака. Помнишь, я у тебя выпросила его ещё щенком, и он у меня всегда спал, пока не вырос и не начал служить? И сейчас он меня обожает.

– Ох, девочка… Ну, хорошо.

– Теперь надо бы слегка попрактиковаться…

– Сегодня ты рано идёшь спать. Завтра подъём в четыре часа. Попробуем уложить в две недели то, что другие учат четыре месяца: бег на лыжах и пешие марши с полной выкладкой, приготовление пищи и ночёвка, навыки боевой стрельбы ночью и днём, рукопашный бой без оружия, ножом, лопаткой – это всё дядя Боб, – связь, морзянка, ориентировка на местности…

 

Всё позади. Позади сумасшедшие две недели и одни сутки. Две недели бешеной гонки и сутки полного отдыха.

Как ни странно, она даже поправилась. Папа кормил на убой. И сам не отставал. Ещё бы, он же её сам всегда гонял, кроме рукопашного боя.

А родственники посмеялись и всё. Охота ребёнку бегать и стрелять – и пусть. Чем бы дитя ни тешилось…

А правду знают только папа и дядя Боб. Папа сказал, что дяде Бобу можно доверять “на все сто”.

Ладно. Список уточнён в процессе тренировок, вещи уложены, волосы коротко острижены, последний раз искупалась в гейзере… Последний? Папа уверяет, что нет, через пару лет всё образуется.

Это её дом. Да, она в прошлом городская девочка, но она здесь живёт уже почти три года. И здесь гораздо лучше, чем в городе. Было.

Папа говорит, что всё образуется. Но сколько лет пройдёт, пока перестанут находить обглоданные человеческие кости?

Прочь! Прочь от этой крови. Хотя бы к пофигистам. А потом… Неважно, что будет потом. Хотя бы не будет крови.

Хорошо в гейзере! Вон, опять ударил фонтан. Она окунулась в последний раз, посидела под водой полминуты, поднялась, вылезла, вытерлась, накинула халат – и ушла, даже не оглянувшись.

 

Весь дом ещё спал, когда Нелли, Дэн и Боб закончили свой обильный завтрак, оделись, обвешались амуницией и оружием и двинулись к выходу. Снаружи уже ждал Джек, весело потявкивая.

– Папа, а ты-то чего так навьючился?

– Да провожу тебя один переход. А на обратном пути мне кое-что проверить надо.

Они дошли до парапета, где стояли шлюпки. Боб приладил шлюпочные тали и спустил их – сначала Дэна, затем Нелли, затем лыжи и, в конце, Джека.

– Счастливого пути, – крикнул Боб.

– Спасибо, дядя Боб, – ответила Нелли. – До свидания.

– До свидания.

 

Весело бежать с отцом по реке. Весело носится вокруг Джек. А волков не видать.

– Папа, а где же волки?

– Волки – животные ночные. Это возле нас они крутились постоянно. А так…

– Папа, а медведи?

– Очевидно, в спячке. Но хватит болтать, береги дыхание. Трепаться можно и на привале.

Хорошо бежит отец, как молодой. Ладно пристроен на боку десантный автомат, большой ранец ничуть не стесняет его движений.

 

Четыре двухчасовых перегона с десятиминутными привалами. Неплохо. Нелли порывалась бежать ещё, но отец остановил:

– Ты не на тренировках. Ну-ка, определись, где мы находимся.

С десантной рацией это пустяки. Сначала обшарить антенной горизонт. Индикатор спутника быстро загорелся. Теперь послать запрос и через минуту получить ответ.

– Отметь на карте.

– Вот. Это получается… пятьдесят пять километров по прямой.

– А с учётом поворотов – больше семидесяти. То, что надо. Пошли наши координаты дяде Бобу и отключись.

– Уже посылаю.

– Так, что у нас на ужин?

– Сейчас узнаем. Джек, на охоту.

Джек скрылся в прибрежных кустах. Минут через десять раздался лай, и на лёд выскочили два зайца. Увидев людей, бросились врассыпную.

– Я правого, ты левого. Огонь!

Джек принёс обоих и весело вилял хвостом.

– Неплохо. Хватит на ужин и на завтрак, но вообще-то лучше олень. Ладно, за работу, руби кусты.

 

Ужин на природе, почти пикник. Потом они наслаждались сосновым чаем, передавая друг другу котелок.

– Смотри, дочка, начало хорошее. Но впереди – более двух тысяч километров по прямой. Считай, все три с половиной тысячи. Это хорошего хода пятьдесят дней без передышки. А на юге через два месяца уже может начаться весна.

– То-то ты мне устроил такой короткий курс.

– Вот именно.

– А почему бы не пойти напрямик по дорогам, почему ты хочешь, чтобы я шла по реке?

– Напрямик – это через волков и людей, да и снег глубокий. А река широкая, всегда можно держаться от берега подальше. Но мимо городов лучше проходить ночами.

– Уговорил.

– А теперь – костёр. Помнишь правило?

– Поставить побудку на каждые два часа, чтобы подбрасывать веток в костёр.

– Верно. Но и я тут с тобой. Так что поделим побудки поровну.

– Ух и задаст тебе мама нагоняй, когда вернёшься.

– Не бойся, не задаст. Ну, давай баиньки.

 

Лыжи пристёгнуты, ранцы за плечами. А утро туманное, грустное.

– Папа, – Нелли хотелось оттянуть расставание, – я там, вроде бы, видела следы.

– Верно. Ночью нами интересовались волки. Но близко к огню и к железу они не подошли. Только Джек немного поворчал.

– И дальше так будет?

– Возможно, разве что попадутся отменно голодные. Ну, хватит трепаться, идём!

– Что?

– Идём. Нас ждут мирные пофигисты.

– Пап… Как же ты?

– Я с тобой – и точка.

– Почему?

– Когда я устроил тебе тренировки, я сам не знал, на что надеяться – что ты всё лихо пройдёшь и уйдёшь на юг, или что ты сломаешься и останешься дома. Ты не сломалась. А в глазах твоих я вижу собственный портрет – портрет решительного упрямца. Так что выбора ты мне не оставила.

– А дом, а братики? А мама?

– Дома остался за старшего дядя Боб, майор коммандос, хоть и актированный по ранению. Им там ничего не грозит. А мы – на юг. И если всё удастся – может быть, ещё всё наше семейство туда увезём.

– Нет. Если удастся, то мы должны найти добровольцев и вернуться – спасать озверевших людей.

– Романтичная же ты девочка. Вся в меня. Думаешь, так легко найти добровольцев?

– Одного я уже нашла.

– Ну, если так, тогда с Богом. Вперёд!

 

Через несколько дней они втянулись в рутину. Обтирание снегом, чистка зубов, ботинок и оружия, завтрак, четыре двухчасовых перегона с десятиминутными интервалами, ориентировка, короткий выход на связь с Бобом или с кем-нибудь ещё, охота с Джеком или рыбалка в подходящей полынье, рубка дров, приготовление пищи, отход ко сну с побудками для костра. По семьдесят и больше километров в день.

Лес стоял по обеим сторонам реки, изредка прерываемый деревушками и фермами. Пару раз их обстреляли издалека, но они тут же отворачивали к противоположному берегу, и их оставляли в покое. Это был глухой северо-запад огромной страны, и в лучшие времена слабозаселённый недалёкими упрямыми людьми.

В лесу была дичь, подо льдом было много рыбы. Люди, кто остался, засели по своим домам. Река была пустынна. Куропатки, белки, зайцы, кабаны и олени жирели на брошенных полях, волки, лисы, рыси и куницы жирели за счёт куропаток, белок, зайцев и оленей – кабанов не трогали. Казалось, природа отвоёвывает своё.

Это соображение как-то высказал Дэн за вечерним сосновым чаем.

– Что ты имеешь в виду, пап? – спросила Нелли.

– Человек является частью природы, но ведёт себя как разбойник. Ты, наверное, слышала выражение “покорять природу”. Подумай, что это значит. Ведь покорение – это всегда насилие над кем-то. А мы в последнее столетие буквально насилуем природу в общепланетном масштабе.

– Но ведь природа неразумна.

– Волк тоже неразумен, а мстить умеет прекрасно.

– Ты… ты хочешь сказать, что планета нам отомстила, повернув ось?

– Знаешь, – ответил Дэн после некоторого молчания, – это было бы только справедливо.

Волков они почти не видели. Обычным сухопутным зверям незачем было выходить на замёрзшую гладь великой реки. Тем не менее, по утрам они, как правило, видели волчьи следы недалеко от своих стоянок.

Но как-то раз под вечер стая в восемь голов пересекала реку в полукилометре впереди них и остановилась посередине реки. Вожак повернул голову в их сторону. Они остановились.

– Что будем делать? – спросила Нелли.

– Стоять бессмысленно.

– Повернём – они пойдут за нами.

– А всех не перестреляешь. Ну, завалим трёх-четырёх, остальные разбегутся. Но и для стрельбы надо сократить дистанцию.

– Неужели они не поймут, что нам надо только пройти?

– Они только что вышли на охоту, они ещё голодные.

– Ладно, оружие в руках, но стреляем только в крайнем случае. Джек, к ноге. Рядом.

Они медленно заскользили вперёд, забирая к правому берегу. Джек ворчал, но от Нелли не отходил. Вожак следил за ними, но никаких действий не предпринимал.

На траверзе стаи расстояние сократилось не более чем до двухсот метров. Вожак по-прежнему не реагировал. И вдруг Джек напрягся как струна, Нелли едва успела схватить его за холку:

– Не сметь, Джек.

С правого берега весело скатился молодой волк, почти волчонок. Не разбирая дороги, он бросился к своим и затормозил всеми четырьмя лапами в каких-нибудь тридцати метрах от людей. Вожак поднял переднюю лапу, навострил уши, выпрямил хвост. Вся стая как бы подобралась. Джек напряжённо застыл. Дэн держал палец у спускового крючка.

И тогда Нелли медленно сняла руку с шейки карабина и начала водить рукой по воздуху, как будто предлагая волку пройти. Тот постоял, затем вдруг лег на брюхо и пополз.

Он полз, стараясь не смотреть на людей, и люди старались не смотреть на него, и даже Джек закрыл оскаленную пасть. Наконец волк прополз перед ними, осторожно встал, сделал несколько робких шагов – и опрометью бросился к стае.

Вожак опустил лапу, внимательно посмотрел на людей, с мощным сипением втянул воздух, словно запахи запоминал, повернулся и повёл стаю к левому берегу.

 

Казалось, об этом случае стало известно. Так или иначе, не прошло и двух дней, как мимо них протрусила пара волков, даже не повернув головы. Да и Джек перестал обращать на волков внимание.

А ещё через пару дней Дэн объявил привал в полдень:

– Впереди город. Пройдём ночью. Сейчас ляжем спать. У нас с собой ещё килограмма четыре рыбы, на ужин и на завтрак.

 

Город был на правом берегу. И хотя это было опасно, неудержимое любопытство тянуло их к набережной.

Тишина. Мёртвая и недобрая тишина. Пустые глазницы окон – казалось, кто-то намеренно выбил все стёкла до единого, даже в верхних этажах. Оборванные трамвайные провода. Замёрзшие, а кое-где и опрокинутые трамваи. Разграбленные магазины. Пни вырубленного до последнего дерева парка.

И огромное количество кошек. Только кошек. Зелёные и жёлтые глаза таращились с разных этажей, с фонарей, с крыш киосков. И, почему-то, это было самое страшное.

Мосты. Два моста с целыми стаями кошек на них. Даже неустрашимому Джеку было не по себе – казалось, вот-вот вся стая бросится сверху.

Они миновали город вскоре после полуночи, отбежали ещё километров на десять, развели костёр и повалились спать.

 

– Скажи, пап, мне показалось или бывает, что кошки едят людей?

– Трупы. Кошки едят трупы. Я тоже этого раньше не знал, но узнал из сводок контрразведки.

 

А ещё через день Дэн резко затормозил:

– А ну-ка, дочка, что это за следы?

Нелли вгляделась:

– Медведь? Не может быть, он должен быть в спячке. Проснулся, что ли?

– А что это у него? Шерсть везде растёет, чуть ли не на пальцах?

Следы заканчивались у большой полыньи и вновь начинались у другого её края.

– Это мне совсем не нравится, – заметил Дэн после некоторого молчания. – Стоит потратить немного энергии для выяснения обстоятельств.

Он достал свою, более мощную, рацию и вызвал шифром Боба. Минут через пять Боб ответил лаконичной фразой. Затем Дэн вызвал ещё каких-то людей, пару раз менял частоту. Ещё минут через пятнадцать он отключился.

– Плохо дело. Это белый медведь.

– Как он здесь оказался?

– Пришёл вслед за оленями. Видать, полярные моря замерзают окончательно, вот и они мигрируют. Их уже видели в нескольких местах.

– А белый медведь не спит зимой?

– Никогда. Он очень активен и питается любым белком животного происхождения. Попросту говоря, жрёт всё что движется, включая человека. И очень смело нападает, хоть на суше, хоть в воде. Кстати, любит купаться, так что от реки с её полыньями не уйдёт.

– И что будем делать?

– Увидишь – стреляй. Бей в голову и не жалей патронов. Это страшный противник.

 

На следующий день около полудня они издалека увидели большую полынью. Обоим сразу захотелось рыбки, Джек тоже не возражал.

Они, не сговариваясь, ускорили бег. Дэн уже тормозил в двадцати метрах от воды, когда оттуда вынырнул белый медведь с рыбой в зубах. Одним махом выскочив на лёд, он выплюнул рыбу, пришиб её лапой, зарычал и бросился к людям.

Дэн неудачно подвернул лыжу и упал. Джек храбро бросился в бой и попытался вцепиться медведю в зад, чем слегка задержал его движение. И тут мелькнула пехотная лопатка и из очень неудобного положения – снизу вверх – ударила медведя в шею. Хлынула кровь, медведь рухнул, немного подёргался и затих.

 

– Как ты его? Вот спасибо дяде Бобу, чуть голову ему не отрубила.

– Я сама не знаю как. Было такое ощущение, что лопатка сама повела мою руку.

– Я и говорю: спасибо дяде Бобу. Но ты себе не представляешь, как нам повезло.

– Чудом спаслись.

– Это тоже, хотя полусекундой позже он бы у меня всё равно получил очередь разрывными. Но у нас теперь днёвка – полтора дня.

– Ого. Почему так много?

– Мы с тобой уже двенадцатый день бежим без перерыва. А над медведем все равно придётся потрудиться. Так вот: разделываем медведя, берем побольше мяса и сала, рубим побольше дров, сало надо закоптить – это один из самых высококалорийных натуральных продуктов, возьмем с собой килограммов десять. А завтра с утра – стирка, сушить будем у костров. И, разумеется, жрём мяса от пуза.

 

Это был замечательный день. А самое интересное было кормить волков. Достаточно было подойти с куском мяса на метр расстояния, положить мясо на снег и отступить обратно на метр. Волк подходил, осторожно брал, потом отходил и вежливо усаживался в сторонке, чтобы не мешать остальным.

– Папа, а почему волки едят своих?

– Только погибших и только зимой. Специально друг на друга они не охотятся.

– А… почему люди?

– Не знаю. Я стараюсь об этом не думать. Но… да, люди ошалели от катастрофы. Каннибализм случался и раньше, но исключительно редко, и только вследствие жуткого голода. А тут голод ещё не наступил, а все уже…

– Неужели человек так плох?

– Не знаю. Но вот заметь: в политических кругах бытовало выражение – “съесть человека”. Имелось в виду, что свои же товарищи по партии ополчались на кого-то одного и крушили ему карьеру, выгоняли с позором отовсюду…

 

И снова забег. Четверть пути позади. Отдых, пища, чистое бельё – с новыми силами вперёд. И они уже достаточно втянулись, чтобы разговаривать и на ходу.

– А что нового от контрразведки, пап? Дядя Боб их слушает?

– Разумеется, и суммирует для меня. Но сейчас всё тихо. Не только вся страна – весь континент засел по домам и лагерям. Банды тоже перестали шастать – теперь уже все вооружены и настороже.

– А что будет потом? После гражданской войны?

– Не знаю. Кто-нибудь победит и возьмёт власть в свои руки. Скорее всего, армия.

– Будет военная диктатура?

– Вероятно.

– Но ведь это ужасно.

– Почему? По крайней мере, прекратится каннибализм.

– Но ведь людям нужна свобода, нужна демократия.

– С чего ты взяла?

– Но ведь это каждый школьник знает.

– Вот именно. А я давно уже не школьник…

 

– Папа, а как можно без свободы?

– Как у пофигистов. Кстати, боюсь, это самые свободные страны на свете.

– Почему?

– Демократией там и не пахнет. Какая разница: пьяный король, пожизненный президент или хунта полковников? А свободы – хоть залейся, пока ты не мешаешь правящим кругам.

– Как?

– А всем пофиг, что ты делаешь и что говоришь.

 

– Послушать тебя, так лучше диктатура, чем демократия.

– Не так. Просто на самом деле свобода личности при демократии вовсе не так велика, как кажется. А жить можно и при диктатуре. Проблема в другом. Бывают общества идейные и безыдейные. И если ты окажешься в идейном обществе, но не будешь разделять его идеи… Диктатура с тобой расправится, но и демократия едва стерпит…

 

– Неужели за всю свою историю человечество не смогло выработать хорошего свода законов?

– Во-первых, мало хорошего закона, нужно ещё хорошее исполнение хорошего закона. Во-вторых, всё невозможно зарегламентировать, в прошлом уже пытались законодательно заставить людей есть ножом и вилкой и пользоваться носовым платком. Но, главное, закон должен быть нейтральным относительно того, кто его применяет. В результате, плохие люди тоже извлекают свою выгоду из хороших законов.

– Значит, надо улучшать людей.

– Ох, как много пытались! Перебрали, мне кажется, всё на свете. Если не ошибаюсь, один автор классифицировал все варианты и пришёл к выводу, что есть только два пути: добровольное рабство или принудительная свобода.

 

Они шли уже по местам, которые в прошлом были более заселены. Как-то раз они проходили мимо небольшой фермы. Дом и хозяйственные пристройки стояли немного на взгорье, к реке спускалась утоптанная тропинка, к мосткам. Они не сразу заметили, что там человек набирает из проруби воду в вёдра. Видимо, он их не услышал, поднялся, навесил вёдра на коромысло, выпрямился, увидел их…

Огромный спектр чувств отразился на бородатом помятом лице: удивление; испуг; мысль об оружии; досада, что оружие осталось дома; страх.

Рука Дэна легла на автомат; рука Нелли легла на револьвер; Джек оскалил клыки. Они приближались; фермер застыл под коромыслом, лицо его было искажено страхом.

Нелли убрала руку с револьвера, потрепала Джека, Дэн положил руку поверх автомата. Фермер с шумом выпустил воздух, осторожно поднял руку… и помахал ею. И даже попытался улыбнуться.

– Здорово мы его напугали, – сказала Нелли, когда ферма скрылась за мысом.

– Он уже с жизнью прощался. И, кстати, будь он при оружии, не миновать нам было стычки. Надо держаться осторожнее.

 

Всё чаще стали попадаться пристани, дебаркадеры. Оказалось, что на дебаркадерах ночевать удобнее: можно было найти подходящую комнату, забаррикадироваться и не утруждать себя поддерживанием огня.

Однажды они нашли дебаркадер, в котором на кухне стояла вполне исправная угольная плита. Нашёлся и запас угля. А через несколько минут Джек выгнал из лесу молодого кабанчика, Нелли его тут же уложила. Они затопили плиту, забаррикадировались в кухне – и через какой-нибудь час разделись до кальсон. Решено было устроить назавтра ещё одну днёвку, постирать, накоптить сала, полакомиться кабанчиком и вообще впервые за месяц посидеть в тепле.

Но ночью их разбудил Джек.

 

Джек ткнул носом сначала Нелли, потом Дэна. Дэн сразу проснулся, но Нелли не хотела. Тогда Джек лизнул её в лицо.

Нелли фыркнула было, но горячее дыхание собаки, казалось, призывало к молчанию. И на то была причина: были слышны голоса.

– Ты ж говорил, ты это место знаешь?

– Знаю, просто темно. – Что-то грохнуло за стеной. – Вот, сюда. Тащи её.

За стенкой завозились, потом послышались шаги.

– Сейчас свечи зажгу.

– Ого. Хорошие хоромы. И часто ты тут бываешь?

– Только по хорошей оказии. Вот как сейчас. Здесь какой-то богач жил, все земли вокруг его. Так он, говорят, терпеть не мог бензина и газа, у него топили только углём. А здесь он, наверное, отдыхал, когда парохода ждал. В лучшем виде: диван, печка, выпивка, правда, не очень, всё вина.

– Ладно, тащи её, пусть согреется.

За стеной опять завозились. Дэн показал Нелли надевать комбинезон и ботинки. Они передвигались осторожно и тихо.

– Развяжи её, вытащи кляп. Уголь хороший, скоро будет тепло. Давай ещё свечей. Люблю симпотных девчонок.

– Мальчики… – раздался робкий голос.

– Мы тебе не мальчики, – они захохотали. – Мальчиков здесь нет, здесь все уже давно мужики.

– И девочек мы любим. По-всякому.

– Хорошо… мужи… ки… Я вам… по-всякому…

– Только чтоб без закуски, да? – хохот стоял громовой. – Это как знать, посмотрим.

Дэн показал Нелли три пальца, она кивнула. Прицепила нож, взяла револьвер. Дэн повесил за спину автомат, пристегнул к ноге свой восточный кинжал, взял пистолет. Патрон не досылал: это можно сделать потом.

За стенкой продолжались крики и хохот. Дэн просигналил Джеку лежать, они с Нелли тихо отодвинули стол от двери, затем Дэн приоткрыл дверь, посмотрел. Пальцем поманил Нелли.

Центральный проход был пуст. Из-за неплотно прикрытой соседней двери виднелся неровный свет. Дэн поставил Нелли у сходен, показал глазами, чтобы она контролировала и проход, и берег, а сам подкрался к двери. Положил левую руку на затвор пистолета, постоял пару секунд…

В одном движении: правая нога вышибает дверь, левая рука досылает патрон; две пули в первую же осклабленную рожу; два шага вперёд, полуповорот направо; две пули в волосатую голову шарящего у девушки под юбкой…

Худой и невысокий третий бандит выскочил за спиной Дэна в проход и бросился к сходням; Нелли выстрелила, промахнулась; бандит ударил её в лоб, она упала, выронив револьвер; бандит перескочил через неё; пятка Нелли полукругом подсекла ему обе ноги; падая, он получил удар в висок кастетной рукояткой ножа.

Нелли вскочила, подобрала револьвер. Бандит не шевелился. За стеной раздался одиночный выстрел, потом второй. Тогда и Нелли подошла к лежавшему бандиту, взяла револьвер обеими руками, взвела курок и сделала контрольный выстрел в голову.

Когда Дэн вышел в проход, поддерживая девушку в полуобморочном состоянии, он увидел совершенно голую Нелли в сугробе. Она растиралась снегом.

Ей казалось, что никаким снегом не очиститься от убийства.

 

Они сидели втроём в кухне, пили чай и молчали. Девушка медленно приходила в себя, Нелли была с каменным лицом, Дэн хмурился. И только Джек повиливал хвостом, чувствуя себя превосходно.

– Откуда вы? – спросил Дэн.

– Меня зовут Гетта Орх, мне шестнадцать лет, я из столичной студии балета, – ответила девушка. – Каждое лето мы здесь гостим, в латифундии господина Пеля, он большой меценат. И последним летом мы здесь гостили, всей студией, с преподавателями. А тут началось! Господин Пель, уезжая, сказал, что пришлёт за нами автобус. И прислал. Но его работники захватили автобус, убили шофёра и сами уехали на нем. А мы остались. В доме и на складах было много еды, и сейчас есть. Все вокруг разбежались, было тихо как на необитаемом острове. Но потом появились банды. Сначала одна, потом другая, – девушка всхлипнула. – Был случай, две банды перестрелялись из-за нас. Сначала мы думали откупиться едой, но оказалась, что они уже приохотились… к особой еде… – девушка замолчала.

– Как далеко ваш дом? – спросил Дэн.

– Отсюда километров десять по дороге.

– Утром мы вас проводим.

 

Вскинув лыжи на плечи, они шли по заснеженной дороге. Гетта оказалась хорошим ходоком, и через два часа они дошли.

Старший наставник Онер не находил слов благодарности:

– За последние два месяца они похитили шесть девушек. Мы уже и про Гетту все глаза выплакали.

– У вас есть оружие? – спросил Дэн.

– Нет у нас никакого оружия, – ответил Онер. – А если б и было, что толку? Мало иметь оружие, нужно ещё быть способным его применить. Ведь у нас все воспитанники и воспитанницы обучены рукопашному бою.

– Да ну?

– Вот вам и “ну”. Это прекрасный способ развития тела и наращивания мышц без потери пластики. Так что, теоретически, Гетта вполне была способна их всех раскидать.

– А что вы будете делать дальше? Скоро весна, лето.

– Здесь остался семенной фонд, парники. Постараемся обустроиться.

– Я не о том. Люди вылезут из своих нор. Самые разные люди.

– Я понимаю.

– Вы пытались связаться с армией?

– Пытались. Одно время здесь появлялись разъезды, потом прекратились.

– Я свяжусь с полковником Плаубом, это округ его дивизии. Я попрошу его возобновить разъезды.

– Спасибо. А я нижайше прошу вас попариться в бане, девочки вам всё постирают, а потом обед. И хлеба напечём.

 

Вечером, на очередном дебаркадере ниже по реке Нелли, наконец, заговорила:

– Что-то очень неправильно. Эти балерины добрейшие создания – и не могут за себя постоять, на них буквально охотятся. А я оказалась способной на убийство. Я знаю, всё правильно с точки зрения и закона, и морали. Но факт: я сделала из человека труп.

– Из бандита.

– Хорошо. Из бандита. Кто-нибудь мог попытаться сделать из него человека, а я сделала труп.

– Ситуация не позволяла тебе поступить иначе.

– А почему я оказалась в этой ситуации?

– Так легли наши карты.

– Значит, мы плохо сыграли.

– Дочь моя, это всё философия. Ты прекрасно прошла боевое крещение, но, пожалуйста, в следующий раз не промахивайся и не закатывай истерик.

– Боевое крещение. Освятилась кровью.

– Не каждому это даётся. Не говоря уже о победе из положения лёжа.

 

Они вновь проходили города по ночам. Это была уже степная зона, олени и белки исчезли, зато к зайцам добавились кролики. Но в этих быстроногих тварей было очень трудно попасть, а Джеку было их не догнать. Поэтому рыбный рацион стал основным.

Рыси и куницы остались в лесах, но появилось много шакалов. Эти нахалы подходили очень близко, скалились.

– Наглые трусы, – прокомментировал Дэн. – Нападают только при огромном численном превосходстве. Будем целенаправленно искать дебаркадеры или даже просто хижины на берегу. Это очень опасное соседство.

Нелли не ответила. Она теперь очень много молчала и думала.

 

Вскоре левый берег превратился в высокий горный хребет. Шакалы исчезли. Вообще исчезли всякие животные и птицы. Дэн забеспокоился, взял полевым анализатором пробы воздуха, он оказался чистым. Радиометр тоже молчал. Правда, рыба осталась в реке по-прежнему.

– Это горы, окружающие Тёплый Край. В них очень мало проходов, и все они контролируются полевой жандармерией. Я полагаю…

Очередь красных трассирующих пуль вспорола воздух метрах в ста впереди. Слева направо.

Они бросились под крутой левый берег.

– Отходим назад. Они, чего доброго, будут прочёсывать реку.

– Но нам надо пройти.

– Ночью перейдём на правый берег и пойдём по суше.

 

Никто не искал их, никто не прочёсывал реку. В темноте они поднялись на правый берег и пошли заснеженной степью.

А впереди их ожидала странная иллюминация. Над рекой зависли на парашютах осветительные ракеты. Не успевала выгореть одна, как с левого берега взлетала другая. Участок реки был освещён почти до противоположного берега. Снег на этом месте был покрыт большим количеством тёмных предметов.

Они подобрались ближе к реке, Дэн выбрал хорошо скрытый наблюдательный пункт, достал бинокли – простой и ночной, – и они начали осматриваться.

У левого берега была небольшая пристань. Прямо перед пристанью виднелась изо льда надстройка затонувшего парохода. От пристани вверх шла дорога. А поперёк дороги был вкопан бетонный каземат. Из каземата торчали три орудийных ствола (“семидесятипятки” – прокомментировал Дэн), а с боков виднелись две турели с крупнокалиберными пулемётами.

На льду же было разбросано огромное количество чемоданов, рюкзаков, всевозможных сумок, инвалидных тележек, детских колясок… Трупов не было.

– Полцарства за похороны, – прошептал Дэн.

 

Они не останавливались всю ночь, пытаясь уйти возможно дальше. Нелли предложила вообще не останавливаться, пока они не минуют Тёплый Край.

К утру они вышли к шоссе. Шоссе пересекало степь с запада на восток, поднималось на мост через реку и упиралось в огромную груду каменных глыб и щебня. И весь мост был усеян какими-то выступающими из-под снега чёрными пятнами.

Дэн сверился с картой:

– Это шоссе номер семьдесят шесть дробь два. По ту сторону должен быть туннель… Ага, вход в туннель взорвали. Но что это за пятна?

Любопытство возобладало, и они поднялись на мост.

Здесь дрались за каждый метр. Снег, полный стреляных гильз, трещал под ногами. Защитники не отступали, они лежали там, где их настигла смерть, вдоль всего двухкилометрового моста. И они все были обуглены.

– Не пожалели бензина, не поленились всех сжечь. Хоть какие-то, но похороны.

– До чего мы дожили, – прошептала Нелли, – радуемся трупам.

 

Они вновь пошли по реке и остановились, только когда горы слева отвернули к востоку, а у полыньи они увидели следы шакалов.

Уплетая рыбу, Нелли спросила:

– Интересно узнать, кто там воевал?

– Я уже узнал. Мост защищала Пятая бригада полевой жандармерии, а их атаковал Девятый батальон коммандос – тот самый, где когда-то служил дядя Боб.

– Сколько это – бригада и батальон?

– Бригада – две тысячи человек, батальон – четыреста.

– Ничего себе – соотношение сил!

– Жандармы – плохие вояки, они натасканы подавлять собственный народ. А коммандос – просто машины убийства, их невозможно остановить. Когда комбат, подполковник Куру, узнал о бойне на подступах к Тёплому Краю, он наплевал на все приказы и повёл свой батальон по ближайшей дороге на штурм. Жандармы защищали мост, вызвали подкрепление, в конце концов здесь собралась вся бригада. Куру положил половину своих и погиб сам, но они прошли мост до конца, перемолов всех защитников. Когда командир бригады полковник Зель увидел, что мост не удержать, он взорвал за своей спиной туннель. Потом солдаты сожгли трупы жандармов, а своих похоронили в братской могиле. Могилу, до лучших времён, замаскировали.

 

Через два дня они отдыхали на одном из островов дельты. Здесь стоял брошенный маяк. Они забрались в домик смотрителя и отдали должное мягким кроватям и чистым постелям.

– Ну, дочка, остались сущие пустяки – без малого, шестьсот километров по прямой.

– А с малым?

– Вот то-то и оно. По прямой – это через море. Море замёрзло гладко, так и тянет рвануть по прямой. С маяка, сколько хватит глаз – чисто. Но весна на носу. Опыта Большой Зимы у нас пока нет, мы не знаем, когда тронется лёд. А оказаться на льдине в море…

– Сейчас отдыхаем, едим много рыбы. Выступаем завтра с раннего утра. Рыбу не ловим и с собой не несём, варим концентрат на плитке, тратим на пищу минимум времени. Пройдём за пять дней.

– Ты уверена?

– Пройдём за пять дней.

 

Они прошли за пять дней. Пять сумасшедших дней, когда человек не видит почти ничего, кроме кончиков собственных лыж.

Было около шестнадцати часов. Внимание их привлек странный предмет, неожиданно выросший перед ними. Это был четырёхметровый столб с какими-то заснеженными лопастями на верхушке. Нелли подошла к столбу, машинально попыталась счистить с него снег:

– Он какой-то… членистый.

– Дочка, это… это пальма! Замёрзшая, но – пальма!

– Откуда пальма на льдине?

– Пальмы растут выше максимальной линии прилива, дочка.

Нелли оглянулась. Позади них был лёгкий, но длинный подъём, с лыжней и следами Джека. А вокруг небольшими группами стояли заснеженные пальмы.

Они сбросили оружие, ранцы, ремни, отстегнули лыжи и уселись прямо в снег, привалившись спинами к пальмам. Джек свернулся клубком. Так прошёл час, в полном молчании. Затем Дэн достал плитку, котелок, концентрат, сухой спирт, зажигалку, ложку, набрал полный котелок снега, бросил туда три кубика концентрата, запалил спирт, поставил котелок на плитку. Через двадцать минут он уже помешивал варево. Нелли достала свою ложку:

– Надо Джеку оставить.

– Давай лучше свой котелок, наварим ещё.

– О’кей. Ух, горячо. Ну, куда дальше? Ты здесь раньше бывал?

– Да. Тут в пяти километрах городок, в нем небольшой порт. В первый свой рейс штурманом мы пришли сюда, и я всё свободное время провёл в библиотеке местного колледжа, чуть к отплытию не опоздал. Очень хорошая библиотека.

– Бывает. А вообще, что будем делать?

– Я ещё из маяка начал переговоры с кем надо.

– Погоди, это же другое государство.

– Эх, дочка. У меня остались связи с нашей контрразведкой, а у нашей контрразведки есть связи с ихней контрразведкой.

– Почему?

– Разведки всегда воюют друг с другом, даже в мирное время, даже между союзниками. А контрразведчикам делить нечего, они везде псы одной масти и прекрасно снюхиваются друг с другом.

– Чем больше я узнаю о людях, тем больше понимаю волков.

– Короче, полковник Кело Подо из здешней хунты весьма заинтересован создать совместное предприятие для поставок горючего на Север. Известный бизнесмен, капитан дальнего плавания Дэн Юстис кажется ему подходящим компаньоном. В общем, будут деньги.

– А кровь?

– Переворот здесь был бескровный. А конкретно полковник Кело Подо, в первую очередь, банкир. Он солдат не поднимет в ружьё, если ему не будет от этого явная финансовая выгода. Ну, а ты, дочка? Когда начнёшь запись в добровольцы?

Нелли облизала ложку, медленно почистила её снегом. Посмотрела на север, на лыжню, убегающую за горизонт. И тихо, медленно заговорила:

– Папа, мне кажется, что всё очень плохо. Что люди озверели давным-давно. Что они всегда были зверьми.

  • Но кто-то пишет книги, хорошие, добрые. Кто-то их читает. Есть музыка, искусство, наука, техника. Да и вообще: куда делись просто хорошие люди? Или доброта людская ограничена, и мы готовы пригреть ближнего только у собственного хорошо растопленного камина? (Помешай концентрат для Джека.)
  • Подполковник Куру взял на себя всю ответственность и заплатил максимальную цену. Он отказался мириться с чудовищной реальностью и пошёл напролом, как умел. А его солдаты и офицеры не подвели, довели его бой до конца и убитых жандармов сожгли. Куру хотел быть свободным человеком, и свобода не оставила ему выбора: нельзя быть свободным и бессовестным. А его солдаты добровольно вверили ему свои судьбы и жизни, и им не о чем жалеть – по крайней мере, в одном месте бойня прекратилась. (Поставь котелок остыть в снег. Джек, подожди, родной.)
  • Сила духа. Ты говорил, что это дано лишь немногим. Но это и обязывает этих немногих взять на себя ответственность за других, за тех, что не умеют быть свободными и только ищут себе хозяина, а без него в два счёта звереют. Да, большинство выбирает добровольное рабство. Но это обязывает сильных духом людей принять принудительную свободу, принять… рыцарство. Когда-то было реальное рыцарство, весьма полубандитское – ты мне сам рассказывал. И были рыцарские романы, идеалистические и малореальные. И можно взять исторические документы, старинные романы – а они тоже документы – и современные данные и выработать новые правила поведения. Кодекс. Присягу. (Кушай, Джек, кушай.)
  • И так же, как когда-то вокруг рыцарских замков селились крестьяне, так же это можно сделать и сейчас. Но рыцари нужны не просто, как защитники и властители, а как сильные личности, которым другие добровольно – повторяю, добровольно будут готовы вверить свои судьбы и жизни. Как подполковник Куру. Как его офицеры. Как твои друзья из морской пехоты. Как дядя Боб.

Нелли замолчала. Дэн достал свою рацию, включил, послал какие-то сигналы, принял ответные, остался на связи. Потом заметил:

– Кстати, экономически это совершенно оправдано. В разорённой холодной стране ещё долго не будет возможности создать единую инфраструктуру. А феодальное владение может оказаться весьма эффективным решением. Ну, ладно. Наш новый друг, полковник-банкир, будет здесь через час. Стоит представиться ему в лучшем виде. Берём по таблетке глюкозы, обтираемся снегом, чистим ботинки. Мне ещё воду нагреть и побриться…

 

*        *        *

 

ОТ АВТОРА: Несколько лет назад, после защиты диссертации мне предложили место преподавателя истории в колледже Св. Нелли – в том самом, где, согласно канонической легенде, она училась. До сих пор в огромном старинном здании библиотеки вам покажут стол у углового окна, где она, по преданию, любила заниматься.

В этом захолустье я скоро приобщился к любимому зимнему занятию местных мужчин – рыбалке в проруби. Но предпочитал рыбачить в одиночестве.

Как-то раз я вышел позже обычного, да и клёв не заладился. Уже стемнело, но не хотелось возвращаться пустым. Вдруг удочку резко рвануло, я едва удержал её, попытался подсечь – рыба сорвалась.

– Кто же так подсекает? – раздался женский голос позади меня.

Я обернулся. Первое что бросилось в глаза – собаки: две великолепные волчелесские овчарки, редкость в наших краях. Потом я перевёл взгляд на неё.

Это была высокая стройная женщина на лыжах. Она была одета в хороший лыжный костюм, на снегу лежал туристский рюкзак, к рюкзаку был прислонён охотничий полуавтоматический карабин – весьма дорогая игрушка. В общем, она производила впечатление спортивной дочки богатого папаши, если бы не немодный белый цвет костюма и рюкзака – в сумерках её можно было принять за привидение. Да ещё на бедре выделялся большой старинный револьвер.

Посмотрев на меня и усмехнувшись, она отстегнула лыжи, шагнула ко мне, сняла перчатку и протянула руку:

– Нелли. Нелли Юстис.

– Робо Прокс, – представился я. Её рука была твёрдой. – Нелли как Святая Нелли, Юстис как маркграфы Волчелесские?

– Я не святая, я живая, – засмеялась она. – И я не очень-то из маркграфов. Но дайте-ка мне удочку.

Я повиновался. Она уселась на лёд, поводила удочкой и вдруг резким движением выкинула на лёд рыбу килограммов на пять.

– Видали? Подождите немного ещё.

Минут через десять на льду лежали две крупные рыбы и одна поменьше.

– Отлично, – сказала Нелли, – есть и людям, и собакам.

– Э-э-э… я, вообще-то, собирался ужинать дома. Если вы соизволите принять мое приглашение…

– Не соизволю.

На свет были извлечены твёрдотопливный складной примус, какие-то пакетики, офицерский кортик и довольно странный сосуд.

– Соль, приправы, полугерметический котелок. Сейчас разберёмся.

Она в два счёта разделала рыб, потроха и головы столкнула обратно в прорубь – “там есть, кому полакомиться”, – от самой большой рыбы отрезала филе и дала собакам пополам. Затем последовал краткий курс полевой кулинарии, в конце которого просоленные и приправленные куски рыбы оказались в котелке, а котелок на горящем примусе.

– Минут пятнадцать – и готово.

– Я вижу, вы очень опытны.

– Я северянка, – ответила она. – Там все так умеют.

– Северянка? Вы говорите по-нашему без малейшего акцента.

– Я здесь училась. В школе и в колледже.

– В колледже Св. Нелли?

– Да, – она чему-то улыбнулась.

– А я в нем сейчас преподаю. Историю.

– То-то я гляжу, какой вы рыбак.

– Да я только недавно здесь, первый сезон. А скажите, это у вас чистопородные волчелесские овчарки?

– Да. С Севера.

– Они, наверное, стоят кучу денег.

– Кому как.

– А как там, на Севере? Я слышал, “люди длинной воли” начинают серьезно мешать?

– Смотря кому. Теплокрайскому княжеству – конечно. Но этим тиранам мешает всё на свете. А многие рыцари, наоборот, даже заключают с ними союзные договоры. Вообще, по-видимому, будут большие перемены…

Мы немного поговорили о политике. Потом рыба поспела, Нелли дала мне ложку, а сама использовала кортик. Было восхитительно вкусно.

После рыбы Нелли порывалась приготовить чай, но тут я блеснул и угостил её кофе с коньяком из моего термоса.

– Отличный кофе, хороший коньяк, – прокомментировала Нелли. – А вы знающий человек. Здесь мало кто знает фамилию маркграфов Волчелесских.

– Ну, я же историк. А диссертация моя была как раз о возникновении на Севере Второй феодальной эпохи.

– А-а, тогда понятно. Ну, и что нового поведала науке ваша диссертация?

– Только новые вопросы. Вообще-то я здорово досадил коллегам-историкам. И хотя все высоко оценили мой труд, но должность я нашёл только в этом захолустье.

– И чем же вы им досадили?

– Я сначала классифицировал, а потом в пух и прах разнес все без исключения теории о возникновении Второй феодальной. Она совершенно необъяснима.

– И ваши выводы?

– Что существовал какой-то серьёзный и совершенно неучтённый исторической наукой фактор.

– Конечно. Невозможно было поставить такое дело на самотёк.

Я поперхнулся:

– Вы хотите сказать, что Вторая феодальная была организована искусственно?

– Можно сказать и так.

Я смешался. Старинные легенды повернулись неожиданной стороной.

– Простите, Нелли, – продолжил я, – но это звучит совершенно невероятно.

– А все вероятные теории вы сами сдали в архив. Так что обратитесь-ка, лучше, к первоисточникам, – она усмехнулась.

Мы ещё немного поговорили. Моя собеседница очень мило указала мне на некоторые малоизвестные исторические детали. Затем мы попрощались, она встала на лыжи, надела рюкзак и карабин и в считанные секунды растворилась во мгле – я даже не успел заметить, в каком направлении.

 

Происшедшее меня взбудоражило. Я полез копаться в книгах – благо библиотека в колледже была великолепная. И под новым ракурсом высветилась деятельность Боба Юстиса, первого маркграфа Волчелесского, и Вейля Плауба, первого герцога Кермского. И ещё более зловещей оказалась фигура Минта Рамса I, первого князя Теплокрайского.

Материала прибывало, кое-что было совершенно уникальным, Например, по канонической легенде Св. Нелли живой вознеслась на небеса, а в библиотеке нашёлся апокриф, постулирующий её физическое бессмертие. Во всяком случае, я всё более и более склонялся к тому, что та, которую позднее назвали Св. Нелли, действительно существовала. Более того, в архивах моего факультета нашлась дипломная работа студентки Нелли Юстис! О феодализме! Кстати, блестящая работа.

Теория искусственного происхождения Второй Феодальной становилась всё более убедительной. Но я понимал, что публикация подобной теории невозможна, более того, она могла поставить крест на моей научной карьере. Нужны были не просто доказательства, а, буквально, новые открытия.

Как-то я сделал комплимент нашей библиотекарше, сказав, что не у каждого университета есть такая хорошая библиотека. В ответ она лишь усмехнулась и показала мне статью о крупнейших библиотеках планеты. Наша библиотека была где-то в конце списка – двести шестьдесят тысяч томов. Но ближе к началу красовалась частная библиотека маркграфов Волчелесских – триста восемьдесят тысяч томов!

Жребий был брошен. Я написал Окку Юстису IV, восемнадцатому маркграфу Волчелесскому. Польстив насчёт его библиотеки, а так же помянув его многих знаменитых предков, я попросил разрешения нанести короткий рабочий визит. Через месяц пришло любезное приглашение воспользоваться гостеприимством на всё лето. Что я и сделал.

Окк Юстис IV оказался очень приятным и эрудированным собеседником. Он вызвался сам показать мне библиотеку. Первое открытие ожидало меня буквально у дверей. Во всю стену было расписано генеалогическое древо маркграфов Волчелесских. Оказалось, что первый маркграф, Боб, вовсе не был отцом Рему и Окку I – соответственно, второму и третьему маркграфам. Он им приходился всего лишь двоюродным дядей. Их отцом был некий Дэн. К тому же, у них оказалась сестра… Нелли. Но это было ещё не всё. День рождения Нелли – девятнадцатое января – совпадал с днём Св. Нелли, а дата смерти отсутствовала вовсе!

– Это кто же, легендарная Нелли? – спросил я.

– Почему легендарная? В семейном архиве есть официальное свидетельство о рождении, ещё республиканское, – ответил маркграф. – А в нашей округе действительно принято отождествлять её со Святой Нелли, хоть каноники это и не признают.

– А что вы скажете?

– Я не историк, а легендам не верю.

После трёх недель работы я накопал немало, но мозаика всё ещё не складывалась. Как-то за обедом маркграф обратил внимание на мой мрачный вид:

– Я вижу, библиотека не оправдала ваших надежд?

– О нет, я нашёл очень много интересного. Но мне кажется, что кое-чего не хватает… – я перехватил посерьезневший взгляд маркграфа.

– Я присматривался к вам, – сказал маркграф. – Вы производите впечатление человека, которому истина дороже всего. Но за истину приходится платить. Я готов предоставить вам дополнительную информацию.

– Какую?

– Видите ли… Тот самый Дэн и его бездетный брат Тедди… Именно они построили этот родовой замок. Именно с них начинается история семьи. Но они так и не были посвящены в рыцари, они не приносили присяги Святой Нелли, они не были маркграфами, и официальные летописцы рода обошли их молчанием. К тому же, многие считали их сумасшедшими. Но, так или иначе, их архив сохранился. Наверное, он представляет для вас интерес. Но, – голос маркграфа стал жёстким, – я запрещаю вам цитировать этот архив как первоисточник.

– Но ведь без этого…

– Насыщайте собственное любопытство, а научную карьеру не делайте за счёт моих предков. Да вам всё равно не поверят.

 

Да, в этом архиве было всё. И – главное – собственные дневники Дэна Юстиса. Очень лаконичные, но совершенно бесценные!

Теперь я уже не сомневался, что Нелли Юстис и Св. Нелли – одно лицо. По легенде она ушла вниз по реке Большой Волчьей из дома родителей – из вот этого дома, в котором я сидел, он тогда ещё не был родовым замком маркграфов Волчелесских. Но она ушла не одна, а с отцом – с Дэном.

Дневники сорвали мифологический налёт с канонической легенды и с народных баллад. Отец и дочь действительно смогли пройти весь этот путь – им просто повезло, впрочем, везёт, как правило, сильным духом. И они вернулись через десять лет с твёрдым планом. Дэн привлёк к этому плану своих родных и армейских друзей. И план сработал.

Маркграф был прав. Это было невозможно опубликовать. Никто бы не поверил, а документы сочли бы фальшивкой.

И тогда я решил попытать себя в беллетристике. Она стерпит.

Подаренный маркграфом волчелесский щенок тычется мокрым носом в руку. Писанина писаниной, а как насчёт ужина?

 

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале

Поделиться 

Комментарии

  1. Сразу – респект автору за то, что верно использует красные строки и не оставляет ненужных доп.интервалов между абзацами. Автор пишет букву «ё», но многовато пропусков, т.е., такое впечатление, что вставлялась буква «ё» вручную, Если это так, то лучше пользоваться специальной программой-ёфикатором, а ещё лучше просто приучиться писать эту букву всегда сразу. Эта буква существует в русском языке, и некоторые фразы без неё не сразу даже бывают понятны.
    Есть явные неточности в написании сочетания прямой и косвенной речи. Если автор мне напомнит – вышлю нашу методичку по этому вопросу (уверен, что будет полезно).
    Текст не выдаёт супер оригинальную идею – постапокалиптические повести и романы последние лет… э-э… дцать выдавались массой авторов в массовом количестве. Но текст интересен, во-первых, определённой познавательностью: автор очень хорошо описывает что и как стоит отбирать для дальних переходов в экстремальных условиях. Во-вторых, в тексте присутствуют очень правильные (на мой взгляд) рассуждения об устройстве общества – о демократии, диктатуре, рабстве и т.д. Так что рассказ (даже, скорее – небольшая повесть) однозначно интересен и вполне достоин быть доведённым до читателя. Да и в целом у автора хороший язык, читается легко.
    Из недостатков, как мне кажется, присутствую два. Во-первых, многовато в тексте чистой прямой речи (участков вообще без речи косвенной – «сплошные разговоры»). В таких местах немного начинаешь сбиваться с чёткого отслеживания, кто что точно говорит. Во-вторых, – присутствует определённое количество просто избыточного текста. Это тоже не есть супер хорошо.
    Можно к недостатку отнести ещё и вот что. Весьма слабый в плане «научной реалистичности» момент, заключающийся в том, что изменение наклона земной оси будет сопровождаться не только простыми изменения климата в соответствующих регионах, но и, огромным ростом сейсмической активности (это даже из простой «естественно-научной» логики очевидно). Об этом, увы, ничего не сказано, хотя есть об этом говорить, что сюжет станет принципиально иным, так что оставим этот нюанс на совести автора в рамках, скажем так, разрешённых фантастических допущений.
    Я бы очень рекомендовал автору перечитать текст, пройтись по нему, так сказать, свежим взглядом, и кое-где дополнить всякие «сплошные разговоры» хотя бы вставками фраз косвенной речи, показывающих точно, кто что говорит. Если сделать всё это чётко (и, упаси бог, без уклона в другую крайность – избыток авторской речи при речи персонажей), то читать станет более «комфортно». А где-то стоит просто сократить явно избыточные «разговоры» и описания – уверен, на такой объёмный текст сократить без смысловых потерь можно минимум тысяч 8-10 знаков. (Избыточный текст раскидан по всей протяжённости повести довольно равномерно, так что рекомендую автору – если он возьмётся – внимательно просмотреть всё с самого начала).
    Если, опять же, сделать всё правильно (особенно, если точно произвести сокращения явного текстового «балласта»), повесть будет восприниматься на порядок лучше. Вообще ведь существует проверенное правило: любой текст от сокращения примерно 10% объёма не прост ничего не теряет, а только выигрывает.
    Мне кажется, что оптимальный объём для данного произведения – тысяч 60-65 знаков. Если автор готов немного поработать с текстом в таких направлениях– с удовольствием приму текст повторно

Публикации на тему

Перейти к верхней панели