Подобное великодушие несколько успокоило Серёжку, но он по-прежнему держался бочком, насупившись, прям-таки со звериной осторожностью. Мне же оставалось лишь моргать, так как по неизвестным причинам я вовсе не ощущал никакой опасности.
– Да не за что.
– А как звать того парнишку?
– Дима, – машинально ответил незнакомец. – Но он не из твоей деревни. Из соседней.
– А откуда вы знаете, из какой я деревни?
– Так я вас всех знаю, – хмыкнул незнакомец. – В определённом смысле, я живу ради вас.
Это прозвучало довольно странно, и я поглядел на Серёжку.
– Как так?
– Ну вот, как-то так, – отозвался незнакомец. – Ведь ты же любишь лето? И друг твой, – он кивнул в мою сторону, – тоже любит. Правильно?
– Угу.
– Вот потому я и знаю вас.
Серёжка растерянно посмотрел на меня, затем вновь повернулся к незнакомцу.
– Вы кто?
– Июль.
Ответ поразил нас обоих. От неожиданности я даже выпустил порядком уже запыхавшегося жука, и тот плюхнулся куда-то в траву. Я хотел было нагнуться и подобрать его, но передумал.
– Что значит июль?
– Имя моё. Меня зовут Июль.
– Чепуха какая-то, – запротестовал Серёжка. – Июль – это месяц! Не бывает таких имён.
– Верно, месяц. И моё имя. Я и есть месяц Июль.
Серёжка надолго замолчал. Я же тщетно пытался переварить услышанное – было во всём этом что-то мистическое, даже сказочное…
Сам не понял, как спросил:
– Вы – лето?
Июль ласково улыбнулся, и мне вдруг стало очень легко на душе. В тот момент я окончательно убедился, что опасаться этого странного человека не стоит. Чудак? Всякое может быть. Но зла он не причинит. В глубинах его глаз не таилось никакой угрозы. Он просто гулял, он…
– Я – лето. Вернее, лето – это я, – сказал Июль.
– Ничего не понимаю, – рассердился Серёжка. – Лето – это время года, а июль – название месяца. Вы не можете быть летом.
– Это почему же?
– Ну-у… потому что… – Серёжка замялся. – Просто не бывает такого!
– Серёж, – впервые прозвучало его имя, и Серёжка аж подпрыгнул от удивления, – ты веришь, что бедная Варя плачет ночами у озера, где утонула? Веришь ведь, да? Так почему не хочешь поверить в меня?
Борис Долинго
заменим Июль на Лето, рассказ принят для публикации
Написано хорошо, в целом грамотно (отдельные описки не в счёт).
Вызвало сомнение вот какая мелочь: автор упоминает, что в детстве его герой читал «заплесневелые книги Лавкрафта из шкафа в доме его друга». Сомнение вот в чём: «книга с отпечатком кровавой ладони на обложке» выходила на русском языке в 1992 году. Чтобы книга в шкафу «пропахла плесенью», должно было пройти не менее лет 10 (книга всё-таки ведь не в сарае лежит, а худо-бедно в доме!). Т.е., детство ГГ в описанный период приходится примерно на начало 2000х. И не вполне вяжется возраст ГГ в момент описания – просто по описанию герою лет 40, т.е. – это не совсем наше время. Это, конечно, субъективное замечание, но описанный нюанс вызывает некоторый «когнитивный диссонанс», скажем так, и слова про «заплесневелую книгу» я бы подправил (скажем, на просто «пыльную»).
В целом – прекрасный и очень романтический рассказ. Но вот что бы я изменил однозначно: слово «Июль» в названии и в тексте. Почему «Июль», почему не «Лето» в целом?! Ведь даже в тексте сам сказочный персонаж рассуждает о ВРЕМЕНАХ ГОДА (упоминает Весну, Осень и Зиму), а себя почему-то выделяет как месяц! Сам ГГ много раз рассуждает именно об очаровании ЛЕТА ВООБЩЕ, но никак не об одном месяце «июле». Так почему же – Июль? Вообще не логично.
Одним словом, предложение к автору: заменим «Июль» на «Лето» везде в тексте – и рассказ принят для публикации