Когда Ленин приехал в Германию в 1900 году, чтобы приступить к изданию «Искры», он не стал прописываться по выданному ему царской полицией паспорту. Владимир Ильич поселился в Мюнхене у члена германской социал-демократической партии, содержателя пивной Ритмейера, и назвался Мейером, одной из самых распространенных в Германии фамилий. На это имя пересылалась его личная почта. Основная корреспонденция приходила на адрес другого социал-демократа—доктора Лемана, женатого на русской и сочувствовавшего русским революционерам.
В ту пору Ленин чаще всего подписывал свои письма псевдонимами Петров или Фрей. Из кайзеровской Германии он, разумеется, не мог вести легальной переписки. Текст писем, посылаемых единомышленникам и родственникам, жившим в России, вписывался между строк журналов или книг химическим составом. Эти страницы проявляли над огнем, и тогда ленинские строки можно было прочитать. Такие письма назывались «ласточки». Но «ласточки» обычно погибали, так как их сжигали на том же огне.
Письма заделывали и в картонные переплеты книг, пересылаемых через посредников.
Переписка Ленина с родными и с Надеждой Константиновной Крупской, все еще отбывавшей ссылку в Уфе, шла через Прагу, чаще всего на адреса земских работников. И вот, когда срок ссылки Надежды Константиновны подходил к концу, она вдруг перестала получать письма. Владимир Ильич не сообщил даже, куда надо выехать и где его разыскивать. На последней полученной от него бандероли стоял почтовый штемпель «Прага», и Крупская решила ехать туда. Отправил эту бандероль какой-то Модрачек. Отсюда она сделала вывод, что по паспорту этого чеха, вероятно, и прописан Ленин, и сообщила телеграммой о своем приезде на этот адрес. В Праге Надежду Константиновну никто не встретил, и она попросила извозчика отвезти ее на квартиру по этому адресу. На четвертом этаже названного ею дома действительно жил Модрачек. Крупская очень удивилась, когда он объяснил ей, что его так и зовут. «Ошеломленная я мямлю: нет это мой муж,— вспоминала Надежда Константиновна много лет спустя разыгравшуюся тогда забавную сцену.— Модрачек, наконец, догадывается: «Ах, вы, вероятно, жена герра Ритмейера. Он живет в Мюнхене, но пересылал вам в Уфу через меня книги и письма…»
В Мюнхене все повторилось сначала. Приехав туда, Надежда Константиновна предусмотрительно сдала свой багаж на хранение, села в трамвай и отправилась на поиски Ритмейера. «Отыскала дом,— продолжает она свой рассказ,— квартира номер один оказалась пивной. Подхожу к стойке, за которой стоял толстый немец, и робко спрашиваю господина Ритмейера, предчувствуя, что опять что- то не то. Трактирщик отвечает: «Это я». Совершенно убитая, я лепечу: «Нет, это мой муж…», и стоим дураками друг против друга».
Прояснить загадку помогла жена Ритмейера. Она сообразила, что это приехала, вероятно, «супруга герра Мейера», ждущего жену из Сибири… Виновником всех этих досадных недоразумений оказался один из посредников переписки.
«…Иду куда-то за фрау Ритмейер на задний двор большого дома, в какую-то необитаемую квартиру, — заканчивает свой рассказ Н. К. Крупская,— отворяется дверь, сидят за столом: Владимир Ильич, Мартов и Анна Ильинична. Забыв поблагодарить хозяйку, я стала ругаться: — Фу, черт, что же ты не написал, где тебя найти?
— Как не написал? Я тебя по три раза в день ходил встречать! Откуда ты?»
Таким образом выяснилось, что письмо, в котором Ленин сообщил Надежде Константиновне свой адрес, не дошло до нее. Посредник, на имя которого была послана книжка с заделанным в переплет письмом, прикарманил книгу.
Связь Ленина с корреспондентами часто нарушалась по разным причинам — из-за неаккуратных посредников, путаницы с адресами и, особенно, вследствие ареста отправителей или адресатов — и именно поэтому некоторые его письма терялись.
Когда долго не было «ласточек», вписанных химическим способом на неразрезанных страницах регулярно высылаемых журналов, руководитель Русского бюро «Искры» Г. М. Кржижановский просил Ленина присылать какую угодно более или менее подходящую книгу с загнутым верхним углом. Такие книги заменяли пустышку — открытку самого невинного содержания или журнал без химического текста, посылаемые лишь для извещения, что отправитель жив и с ним ничего не стряслось. Но когда адрес оказывался ненадежным, не приходили ни «ласточки», ни пустышки.
«Переписка с Россией ужасно трепала ему нервы,— рассказывала впоследствии Надежда Константиновна о душевном состоянии Ленина, сильно тревожившегося, когда перебои были особенно длительными,— ждать неделями, месяцами ответов на письма, ждать постоянно провала всего дела, постоянно пребывать в неизвестности, как развертывается все дело, как нельзя менее соответствовало характеру Владимира Ильича»
Порой в редакцию «Искры» одно за другим приходили письма от аккуратного корреспондента, но прочитать их было нельзя. Один из членов киевского комитета прислал, например, четыре таких письма. «Вы пишете слишком слабым составом,— терпеливо разъяснял ему Ленин,— прежде чем писать, делайте каждый раз опыт. Ужасно досадно бывает получить письмо и быть не в состоянии его прочесть».
Как-то из России пришло интересное предложение: представилась возможность переправлять «Искру» через Англию. Но этот проект остался неосуществленным, так как письмо не удалось полностью расшифровать. Когда проявили химический текст, оказалось, что строки наскочили одна на другую.
В письмах Ленина к Крупской постоянно встречается просьба присылать новые «чистые» адреса. Однако ими можно было пользоваться только тщательно проверив надежность посредника. Сначала на этот адрес пересылались письма любого содержания (иногда даже любовные, взятые из письмовника). Подписаны они были всегда вымышленной фамилией — Кириллов.
И лишь спустя некоторое время вместо бессодержательных сообщений начинали поступать действительно ценные сведения о работе искровцев, с нетерпением ожидаемые Лениным. Так он убеждался, что и его письма дошли по назначению.
«Закройте адреса Рябова и Резнова за их отъездом». Такая просьба встречается в одном из писем Кржижановского, и он тут же с досадой добавляет: «Вышла очень печальная вещь…» Оказывается, посланные из редакции «Искры» на один из этих адресов ноты с химическим письмом между музыкальными знаками были уничтожены прежде чем попали к нему. «Мы рвали и метали, но ничего не могли поделать»,— негодовал Глеб Максимилианович и просил прислать то же письмо, но на другой адрес. Была ли выполнена эта просьба, или надо считать, что утеряно еще одно письмо Ленина?
Часто встречающиеся в редакционной переписке «Искры» просьбы прислать новый адрес, потому что старым уже нельзя было пользоваться, могут служить ценной путеводной нитью для историков, исследователей и искателей утраченных ленинских рукописей.
А не живет ли кто-нибудь и теперь по старому адресу? Может быть, и сейчас в библиотеке бывшего посредника или его наследников удастся обнаружить «ласточку» — какой-нибудь старый журнал, выходивший в начале нашего века, страницы которого надо лишь недолго подержать над огнем, чтобы выступили ленинские строки.
«Самым значительным пополнением фонда ленинских документов Института марксизма-ленинизма за последнее время явились подлинные рукописи Владимира Ильича Ленина, обнаруженные в 1954 году в Польше»,— писал в «Правде» профессор Г. Обичкин. В этом же архиве оказалась небольшая записная книжка в скромном дермантиновом переплете. Судя по штампу на обложке, Надежда Константиновна купила ее в Кракове в ту пору, когда город входил в состав Австро-Венгрии, поэтому и алфавит немецкий. На переплете рукою Крупской написано — «Русские адреса». В карманную эту книжечку она заносила не только адреса, служившие для связи с партийными организациями в России, но вообще все нужные Центральному Комитету партии адреса, которые по соображениям конспирации нельзя было хранить в России.
В дни заседаний Центрального Комитета и всякого рода совещаний, созывавшихся в те годы главным образом в Кракове или Поронино, в список этих адресов обычно вносилось много изменений и дополнений. Некоторые из них вычеркивались и заменялись новыми, более надежными. Степень надежности отмечалась на полях: «Проверен», «Годен», «Временно отменяется», «Пользоваться пореже». Рядом с именем адресата записывалась и фамилия человека, сообщившего этот адрес: «От П». (Г. И. Петровского), «От Ник. Вас». (Н. В. Крыленко). Если он попадал в руки полиции или в чем-нибудь провинился, приходилось менять и все полученные от него адреса. Так, например, очевидно, после бегства депутата Государственной думы Малиновского за границу были изменены все адреса, которые могли ему быть известны. Еще до того, как выяснилось, что он связан с охранкой, в этой книжечке некоторые адреса были перечеркнуты, другие густо замазаны чернилами.
Адресов требовалось много, так как по правилам конспирации на один и тот же адрес нельзя было посылать химические или шифрованные письма и нелегальную литературу. Надежде Константиновне нужна была также уверенность, что посланное ею письмо — иногда это было зашифрованное письмо Ленина — не останется непрочитанным из-за того, что адресат не владеет подпольной техникой. Поэтому на полях книжки она иногда делала пометку «можно химией». Если же пометка гласила: «явка, ночевка», на такой адрес химические письма уже не посылались.
Письма особенно конспиративного характера пересылались обычно через посредников. Следовало иметь два, а то и три адреса, чтобы переслать одно важное письмо. Для явок, посылок, перевода денег нужны были также отдельные адреса.
Можно себе представить, какое бесценное сокровище составляла эта книжечке для Ленина имени® а те годы, ведь надо было возрождать партию после тяжких лет реакции и непрерывных репрессий, преодолевать последствия вероломной подрывной работы ликвидаторов! Ушедшие после подавления революции 1905 года в глубокое подполье, потерявшие связь между собой местные партийные организации нередко возвращались к жизни именно с помощью этой книжечки. В нее вписано двести пятьдесят адресов, городских и иногородних. Но фактически их было гораздо больше. От каждого адреса в разных направлениях тянулись новые связи.
Для исследователей истории большевистской партии адресная книга ЦК РСДРП оказалась ценным справочным пособием, источником важных сведений о местных партийных организациях, об известных иногда только по кличкам корреспондентах Владимира Ильича.
Может возникнуть вопрос: нельзя ли с помощью этой книжки найти следы утраченных произведений Ленина или хотя бы его пропавших писем? Если даже адресатов уже нет в живых, письма могли сохраниться у родственников. Такая возможность не исключена. Но затруднения возникли бы не только потому, что значительная часть адресов устарела. Ведь они действовали лишь в том случае, если назывался какой-нибудь пароль и на него получали соответствующий ответ.
…В Саратове зайти в баню Карасева на углу Никольской и Кузнечной, спросить кассиршу Паулину Карповну Анантеву, когда можно видеть сына Шуру.
…В Юзовке зайти в фотографию Цуковича и узнать, нет ли тут товарища той женщины, которая пишет стихи.
…В Киеве в доме № 4 по Совской улице вызвать из квартиры № 18 Велевчука и отрекомендоваться так: «Я пришел к вам за справкой от Петра Георгиевича». Велевчук должен ответить: «Ради Петра Георгиевича готов сделать все». Там же, зайдя в частную контору Кольбера на Большой Васильковской улице, позвонить в левый звонок и спросить госпожу Берковскую, не одолжит ли она «Чтец-декламатор». Берковская должна на это ответить: «Вот он»,—и показать книжку. (Таким путем устанавливались связи со многими киевскими большевиками).
…В Петербурге зайти в дом № 9 по Перекупному переулку и передать живущей в нем Рахили Николаевне Покровской привет от ее брата Владимира Николаевича. Покровская должна ответить вопросом: «А книги привезли?»
Каких только нет в этой книжечке адресов! Деловая контора нотариуса и магазин шляп «Модерн». Гистологический кабинет и прославившаяся своими пирожными кондитерская! Адреса с благонадежнейшими названиями вроде: «Село Михаила Архангела» или «Улица статс-секретаря Столыпина». В одном из домов на этой улице в Киеве останавливалась секретарь русского бюро ЦК Елена Розмирович, когда она по поручению депутата Государственной думы Петровского объезжала южные города, подготавливая выборы делегатов на партийный съезд. Этот адрес она сообщила в Краков в химическом письме, найденном теперь в полученных из Польши архивных документах.
Перелистывая эту книжечку, можно, например, узнать, где имели свои конторы такие солидные банки как Азовско- Донской, Русско-Азиатский, даже Земельно-Дворянский. Некоторым служащим этих банков следовало писать только при условии, чтобы письмо было вложено в конверт торговой фирмы. В конторе кредитного учреждения паролем мог служить вопрос: «Почем продаете акции?». Ответить полагалось заранее условленной цифрой, например, «Сто рублей».
А вот адрес, которым часто пользовался Ленин, когда нужно было послать шифрованное письмо в Русское бюро ЦК или большевистскую фракцию Думы: С.-Петербург, Галерная, 6, кв. 17. Николаю Ильичу Подвойскому.
Этот дом корреспондент Владимира Ильича облюбовал из-за его близости к главному почтамту. Кроме того, рядом с домом был удобный проходной двор. В случае непрошенного визита имелась возможность выскользнуть. И все-таки, заметив, что его квартира привлекает внимание шпиков, Подвойский весной 1913 года перебрался в Финляндию, в местечко Куоккала, в сорока километрах от Петербурга. Окна дачи, в которой он поселился, выходили на улицу, носившую название… «Полицейская дорога»! На этот адрес, тоже занесенный в книжку, приходили статьи и письма от Ленина. Сюда часто заглядывала Анна Ильинична, когда ей нужно было что-нибудь отправить брату. С января 1914 года Ленин пользовался еще адресом «ее высокоблагородия» Зои Федоровны Лоренской, жившей на Васильевском острове в Петербурге.
В записной книжке Надежды Константиновны были, разумеется, и адреса предприятий, например, главных вагонных мастерских Петербурга, или Исетского завода, где жила Клавдия Тимофеевна Новгородцева, жена Свердлова.
Как много значили для Ленина конспиративные адреса, связывавшие его с Россией, можно судить по такому эпизоду, рассказанному встречавшимся с ним в Кракове Ганецким.
Летом 1914 года, после обыска в доме Терезы Скупень, Владимир Ильич примчался к Ганецкому на велосипеде. Высказав свою досаду на жандарма, забравшего с собой рукопись по аграрному вопросу, он с удовлетворением добавил:
— Хорошо, что не взял переписку. Были там и адреса и другие конспиративные вещи.
Рассказывая Ганецкому о том, что жандарм принял, очевидно, статистические таблицы за шифр, Ленин еще не знал, что вместе с рукописями была унесена и та самая записная книжечка с русскими адресами, которая теперь хранится в Институте. На отдельных листках был действительно записан шифр — названия произведений Лермонтова («Воздушный корабль», «Измаил-бей»), басни Крылова («Ворона и лисица»), повести Аксакова («Детские годы Багрова внука»). Из их текста выбирали необходимые для шифровки буквы, становившиеся потом знаменателем дроби, в котором числителем был порядковый номер строки.
Скромная книжечка в дерматиновом переплете, привлекавшая внимание «исследователей» в жандармской форме, теперь в руках ученых, источниковедов. За полсотни лет изменились почти все «русские адреса». А что, если вместо букв в названиях стихотворений проставить цифры, не прояснятся ли тогда некоторые нерасшифрованные строчки в конспиративных письмах Ленина?
