≪МИША≫, — так уважительно называют гигантскую винтокрылую машину — вертолет МИ-6 следопыты Тюменской тайги — изыскатели, геологи, буровики. Вертолет этот уже перевез многие сотни тонн грузов, не первый месяц оглашает он окрестности поселков и пристаней гулом винтов, но всякий раз к месту посадки бегут десятки людей, чтобы поближе рассмотреть воздушного исполина.
Вот и сейчас. Едва вертолет завис над площадкой возле поселка Игрим, как со всех сторон к нему устремились ребятишки. Щепки, оберточная бумага, вырванная с корнем трава закрутились в воздухе, подхваченные вихрем. Вертолет коснулся земли, слегка качнулся влево, вправо, вперед и застыл на месте. Рокот винтов стал стихать, и вскоре лопасти, каждой из которых можно перегородить небольшую улицу, остановились. Началась разгрузка. Через час колонна автомашин, доверху груженных овощами, отчалила от винтокрыла, и ≪Миша≫ снова отправился в путь.
Поплыли знакомые картины осенней тайги. Высота 600 метров. Стрелка указателя скорости быстро пересекает деление за делением. На некоторое время, как бы раздумывая, она останавливается на цифре 20, а затем уверенно ползет дальше и достигает цифры 25. Это значит, что вертолет идет со скоростью 250 километров в час. Полетный вес машины равен четырем десяткам тонн.
Но главное в вертолете МИ-6 — его способность перевозить крупногабаритные грузы на внешней подвеске. Если раньше для перемещения буровых вышек по тайге даже на незначительное расстояние требовалось несколько месяцев, не говоря уже о технических трудностях и расходовании огромных средств, то теперь при помощи ≪Миши≫ буровые вышки путешествуют по воздуху на многие сотни километров. И тратятся на это считанные дни.
Разумеется, даже МИ-6 не в состоянии перевезти буровую вышку целиком. Сама вышка и оборудование к ней весят около 500 тонн. И тем не менее выход был найден. Проектировщики нефтяного оборудования изготовили облегченную буровую установку, которую можно разобрать на отдельные блоки весом по 8 тонн. А восьмитонную секцию ≪Миша≫ берет на подвеску, как перышко.
— Говорят,— спросил я бортмеханика Федора Ваганова,— что МИ-6 — самый большой вертолет в мире.
Ваганов, продолжая пристально следить за стрелками приборов, молча достал из-под сиденья и подал мне сложенный пополам журнал. Это был июльский номер ≪Гражданской авиации≫ за 1964 год. Под заголовком ≪Самый крупный в мире≫ я прочел перепечатку из английского авиационного журнала ≪Раф флайнт ревью≫. ≪Единственное определение, которое соответствует вертолету МИ-6 конструкции М. Л. Миля,— свидетельствовал журнал,— это колоссальный. Огромный МИ-6 является самым большим вертолетом, который когда-либо поднимался в воздух≫. А по утверждению начальника вертолетного отдела Авиационного исследовательского института из Амстердама Л. Р. Лукассена, чтобы продемонстрировать контраст между МИ-6 и крупнейшими вертолетами Запада более ярко,— можно указать, что он (то есть МИ-6) в состоянии транспортировать почти полностью загруженный мощный винтокрыл Ротодайн или вертолет ≪S-56≫.
Да, не случайно МИ-6 стал ныне полновластным хозяином тайги. Где уж тут старозаветному косолапому Топтыгину, долгое время носившему это почетное звание, тягаться с газотурбинным ≪Мишей≫, грузоподъемность которого вдвое больше, чем у самого крупного вертолета США.
Таежный штурман
Какими же должны быть люди, которым доверено управлять этим гигантом?
Когда я собирался в командировку, в воображении рисовались убеленные сединами богатыри с бронзовыми лицами, затянутые в хрустящие хромовые куртки на молниях, с руками, от пожатия которых холодеет кровь и хрустят суставы.
В действительности экипаж МИ-6 начисто лишен этих впечатляющих качеств. Летчики не выделялись ни атлетическим телосложением, ни экипировкой, ни осанкой. Вошли в кабину, поздоровались с пассажирами, аккуратно сняли темно-синие форменные куртки и повесили их на крючки — словом, расположились на своих рабочих местах по-домашнему…
У одного из них, штурмана Валерия Макушкина, сегодня экзамен. Штурман, выражаясь языком пилотов, ≪вводился в строй≫.
Я сидел между бортрадистом и бортмехаником. Штурманский отсек, расположенный в самом носу кабины, был виден хорошо.
Вертолет шел над тайгой, каждым оборотом винтов отбрасывая добрый десяток метров пути, и сама собой на ум приходила мелодия песни Пахмутовой ≪В этот край таежный только самолетом можно долететь≫. Песню вертолетчики часто поют, собравшись у веселого огонька вместе с геологами, правда, несколько перефразировав слова: ≪В этот край таежный только вертолетом можно долететь≫. И это, пожалуй, вернее. Действительно, трудно в тюменской тайге, особенно летом, когда на каждом шагу проваливаешься в трясину, найти подходящую поляну, чтобы посадить самолет. Вся надежда на винтокрылые машины…
У штурманов работа шла своим чередом. Константин Васильевич Гаврилов, старший штурман подразделения, о чем-то переговаривался со стажером. Валерий то доставал логарифмическую линейку и что-то подсчитывал, то присматривался к стрелкам приборов.
Вертолетчики —народ с юмором. Всякий раз на лицах старших товарищей появлялась лукавая улыбка, когда Валерию сразу не удавалось найти нужную точку на карте. Но не думайте, что он —новичок в авиации. На тужурке—значок об окончании авиационного училища. Разговаривает Валерий ломающимся баском. Часто вступает в разговор словами: ≪Вот у нас в Салехарде…≫. Что ж, северная практика для двадцатилетнего штурмана —это предмет гордости.
Вообще подавляющее большинство тюменских вертолетчиков —люди комсомольского возраста. И их командиру Ивану Тихоновичу Хохлову до пенсии ой как далеко! За плечами всего три десятка лет, из которых последние год-д были, пожалуй, самые горячие, хлопотливые. С того утра, как в Тюменском аэропорту появился МИ-6, лишился Иван Тихонович покоя. Спал и видел себя во сне сидящим в командирском кресле винтокрыла, а днем, как только выпадала свободная минутка, бежал на стоянку.
Потом переучивание, первые вылеты, тренировки. Очень трудно давалась перевозка грузов на внешней подвеске. Работа эта требует ювелирной слетанности всего экипажа.
…Когда вертолет зависает над секцией буровой, бортрадист Виктор Кулаков (сейчас он выполняет обязанности оператора) подает команду:
—Чуть левее. Так. Вперед. Стоп!
Пилот точно выполняет команды оператора. Рабочие в это время крепят подвеску к грузу. А Виктор внимательно следит за тем, чтобы вертолет плавно взял груз и мягко оторвал его от земли. Иначе… Если вам придется побывать на берегу Оби около пристани Шеркалы, вы невольно обратите внимание на груду металла, напоминающую огромный валун. Это все, что осталось от десятикубовой емкости, которая при неудачной подвеске сорвалась с высоты 400 метров.
Итак —Шеркалы, Игрим. Населенные пункты помечены на штурманской карте красным карандашом и связаны четкой линией. А сколько еще в запасе точек с таинственными названиями, вроде: Шухтунгорт, Нарыкары, Урай. Это по одну сторону северных отрогов Уральского хребта, а по другую —течет Кама, плывут пароходы, ярко вспыхивают по вечерам огни городов. Скоро тепла и света в них будет еще больше. И когда ты, рабочий из Соликамска или химик из Березников, войдешь завтра в свою новую квартиру и поднесешь зажженную спичку к газовой плите, не забудь, что синее пламя пришло к тебе из далекого Игрима. В стужу и в дождь несли его в дальний путь тысячи рабочих людей, в том числе и летчики. Здесь трудятся младшие братья ≪Миши≫ —вертолеты МИ-4.
Как-то случилась беда: в момент испытания скважины сорвало задвижку. Газовый смерч под давлением 170 атмосфер ударил в небо. Ежеминутно в воздух уходили сотни кубов газа. Главный инженер экспедиции Борис Васильевич Тихомиров охрипшим от волнения голосом отдавал распоряжения.
К трактору стальным тросом прицепили огромную металлическую плиту, и тягач с ревом двинулся к щели, из которой фонтанировал взбунтовавшийся газ. Двенадцатитонная ≪заглушка≫ краем поравнялась со скважиной и отлетела в сторону, словно картонка.
Главный инженер тогда решился на крайнюю меру: чтобы предотвратить заражение местности газом —поджечь струю! Сделать это оказалось не так просто. Ракеты, рассыпая огненные зерна на дымящиеся спецовки рабочих, отскакивали от газового фонтана, как от брони. Лишь одной из них удалось прошить газовый столб, и он вспыхнул над тайгой фантастическим факелом. Несколько минут спустя два вертолета, вызванные на помощь по радио, уже висели над площадкой, озаренной пламенем.
Две недели шла отчаянная борьба. Полмесяца вертолеты день и ночь сновали от вышки к вышке, перевозя людей и технику. И лишь когда огненный смерч был обуздан, впервые долгим крепким сном заснули буровики. Впервые за полмесяца спокойно заснул прямо в своем кресле, не выходя из машины, и Геннадий Кутков —командир вертолета из Уктусского аэропорта. И кто бы узнал в этом чумазом от лесной гари парне щеголеватого летчика, каким привыкли видеть Геннадия на базовом аэродроме!
Скоро, очень скоро на пути газопровода вырастут от Игрима до Серова десятки новых поселков, одному из которых хорошо бы дать имя —Вертолетный.
По нижней кромке
Пока я размышлял о названии поселка, погода резко ухудшилась. Вертолет начало раскачивать. Через несколько минут на смотровых стеклах появились стремительные зигзаги дождевых капель. Мало-помалу дождевые струйки на лобовом козырьке переплелись и образовали тонкую, но плотную матовую пленку. Пришлось открыть боковые створки. В кабину с клочьями тумана ворвался холодный воздух…
Иван Тихонович Хохлов пристально всматривался в студенистое небо. Наушники немного съехали с висков, но внимание командира всецело приковано сейчас к нижней кромке облаков, которая зловеще прижимает машину к земле.
Осенью и весной, когда температура воздуха держится где-то около нуля, влажные слоистые тучи таят в себе грозную опасность. Мельчайшие капельки воды цепляются за плоскости самолётов, словно прикипают к несущим винтам вертолетов. Лед нарастает с катастрофической быстротой, особенно на корневой части лопасти. Вибрация усиливается, обледеневший винт теряет способность удерживать вертолет на необходимой высоте. А дальше… Об этом лучше не думать. Вот почему с безобидной на первый взгляд нижней кромкой облаков приходится считаться даже опытным вертолетчикам.
Не сбавляя скорости, чтобы возможно скорее проскочить фронт непогоды, Иван Тихонович отдает ручку циклического шага чуть от себя. Еще… еще!
А высота между тем снизилась уже до 100 метров. По штурманским расчетам, через 5—10 минут в проломе туч должно сверкнуть чистое небо.
—Штурман! —раздается приглушенный голос командира в наушниках,—доложите расстояние до Березово!.. Далековато, до захода солнца не успеть…
А ночевать где-то на перепутье, ох, как не хочется! Кроме того, на берегу Оби, в пункте посадки,—срочный груз для нефтяников.
Погода редко балует вертолетчиков, чаще преподносит каверзные сюрпризы. Да и только ли погода? Вертолетчикам приходится встречаться с самыми неожиданными казусами. Был, к примеру, такой случай в Сыктывкаре. В кабину МИ-6 загрузили автомашину-амфибию, поставили на колодки и полетели. Вдруг резкий толчок качнул вертолет вперед. Едва вертолет выровнялся, как новый толчок и крен в противоположную сторону. Бортмеханик кинулся в грузовой отсек и отпрянул назад: прямо на него катилась сорвавшаяся с колодок амфибия. Ткнувшись носом в обшивку пилотской кабины, разгулявшаяся пассажирка покатилась в корму. Вертолет отчаянно балансировал винтами…
Но вот, улучив подходящий момент, бортмеханик на ходу запрыгнул в амфибию, нажал на стартер, и мотор с ходу застрекотал. Амфибия мгновенно затормозила и медленно, нехотя повинуясь, пошла на свое место.
На усмирение амфибии потребовалось несколько секунд, а теперь у нас в запасе —целые минуты! Это все же легче.
Чуть левее по курсу появилась полоска неба. Эта полоска еще не была синей, лишь слегка лиловела между острыми краями туч. Но вскоре внизу блеснула полоска реки. Обь! ≪Миша≫ левым разворотом направляется к песчаной косе. Чайки, оранжевые от внезапно выкатившегося вечернего солнца, шарахаются по сторонам. И вот наш винтокрыл, напоминая своей громадой выброшенного на берег кита, покачивается на колесах-дутышах, задрав хвостовую балку с трепещущим на конце винтом.
Невдалеке лежат связки металлических труб длиной до 25—0 метров. Они, как штабеля корабельных мачт, аккуратно уложены и стянуты в нескольких местах пропахшим мазутом канатом. Завтра, взятые на внешнюю подвеску, эти трубы полетят над тайгой за добрые сотни верст вслед за буровыми вышками, а еще через несколько дней хлынет по ним сибирская нефть.
Утро вечера мудренее
За осмотром грузов мы не заметили, как солнце скатилось за дальние косогоры облаков, стало прохладно, с реки к костру, разложенному невдалеке от рыбацкого домика, пополз туман. И мы побрели на огонек.
Печеная картошка хороша, но что может сравниться с кедровой шишкой, когда ее, окутанную сладковатым дымом, выхватываешь прямо из огня, перебрасывая с руки на руку! А разломишь— граненые жемчужины орехов так и посыплются на ладонь. Иван Тихонович достал из костра несколько шишек (ребята уже успели слазить на один из таежных великанов).
Утром погода наладилась. Умывались прямо в реке, стоя по колено в воде. Дожди и ветры еще не тронули осенней тайги. Наверное, впервые в жизни мне страстно захотелось стать художником. Я бы запечатлел на упругом холсте и воздушность гордых берез с их золотистыми косами, и багряные гроздья спелой рябины, обожженные заморозками, и ставшие на пестром фоне еще более зелеными сосны и кедры, и, конечно, ≪Мишу≫ —неотъемлемую часть нынешнего таежного пейзажа.
Бортмеханик Федя Ваганов, забравшись по веревочному трапу на самую макушку винтокрыла, тщательно осматривал втулку несущего винта. Он лазил вокруг массивного металлического барабана, как шмель возле цветка, то и дело садился верхом на ребристые дышла лопастей, которые даже не вздрагивали под тяжестью человека.
Картины, разумеется, я не нарисовал. Правда, в блокноте от этого утра остались такие строки:
Пароходы
Весело трубили,
Танкеров приветствуя приход.
—Надо герб придумать
Для Сибири,— Произнес задумчиво пилот.
Если б поручили мне такое,
Я б изобразил
Подкову ГЭС
И МИ-6,
Идущий над тайгою
С вышкой буровой наперевес.
