Ежемесячный журнал путешествий по Уралу, приключений, истории, краеведения и научной фантастики. Издается с 1935 года.

Эти уличные парни

Записки директора школы

ПЕРВАЯ ПЛАВКА
Меня неожиданно вызвали в райотдел милиции, коротко объяснили суть дела: группа подростков бродяжничает по улицам в районе Уралмаша. Их нужно устроить в интернат.
— Прошу вас встретиться с ребятами.— Подполковник показал на женщину в. милицейской форме: — С лейтенантом поедете.
В подвал мы спустились очень тихо. В дальнем углу около мерцающего огарка свечи собрались подростки. Тот, кто был повзрослее, явно верховодил. Он был в модной цветастой рубахе и джинсах. Вожак рисовался.
Двое мальчишек вытряхивали содержимое из карманов. Знать, добыча была плохая: глухо звякнуло лишь несколько монеток. Из полумрака появился еще один мальчик.
Он вытащил, из-за пазухи палку вареной колбасы. К ней тотчас потянулись.
Но тут раздался властный голос:
— Не тронь!
— Так ведь это я увел!..— парнишка обидчиво заморгал.
— Еще разговаривать!..— Вожак ткнул его в грудь.— Сгинь, Долбарь, я лишаю тебя пайка.
Долбарь покачнулся и, потеряв равновесие, упал.
— Прекрасный ужин сегодня, братишки!— довольно засмеялся вожак и отрезал первый кусок.
— Соловьев, лови! — Он бросил пайку худенькому мальчику.— Ешь, Костя. Ты сегодня больше всех за работал. Костя на лету схватил кусок.
— А это Жучке…— Вожак подмигнул, отрезая кусок побольше,— Ха-ха-ха!.. Поправляйся, Жучка….
Тот, кого так назвали, резко протянул руку, чуть не погасив свечу.
— Иди, Долбарь, ешь… Не обижайся,— разрешил «хозяин».
Тот подошел, рваным рукавом вытер мокрый нос, боязливо взглянул на грозного вожака.
Свеча догорала.
— Теперь спать! — приказал вожак.— Жучка, у тебя нюх собачий. Слушай, чуть что — тявкай!
Жучка стал приспосабливать под лежанку два деревянных ящика. В это время мы ступили вперед и включили фонарики.
— Поднимайтесь, ребята! — скомандовала инспектор детской комнаты милиции,— и выходите,— она показала на дверь,— машина ждет.
Вожак небрежно бросил гитару на плечо и сплюнул:
— Не трудитесь… Козырь все равно убежит!
Так я познакомился с подростком Козырем.
Ребят привезли прямо в интернат, определили в группы.
Казалось бы, в наши дни не должно быть беспризорных ребят, но, к сожалению, они есть.
Перечитывая личные дела моих новых воспитанников, я пришел к заключению, что все эти бродяжки — дети с трудными судьбами.
…Однажды у Артема Козырева кончилось детство. Отец погиб при исполнении служебных обязанностей. Мать слегла в больницу и умерла. За внуком приехала из Крыма бабушка, увезла к себе. Там-то он и свихнулся. Появились дружки. Играли в карты, стали выпивать, по ночам грабили отдыхающих. Заприметила бабушка неладное за внуком, да было уже поздно.
Отправили Артема в специнтернат. Но оттуда он убежал, попал в Свердловск. Здесь и прибрал к своим рукам малолеток. «Заработок» у них был простой — воровство. С утра они расходились по вокзалам, рынкам. Все ворованное доставлялось вожаку.
Ребята понемногу привыкали к жизни интерната. Труднее было с Козырем. Он пытался убежать, воспитателей не слушал, твердил одно: «Меня ждет Крым!..» Никакие дела его не интересовали.
— Чтоб вы сгорели со своим инкубатором! — злился он.
Весной Артем исчез из интерната. Болтался по городу. Снова появились дружки. Только сейчас командовал не он, а парень по кличке Граф. Снова воровали, пили. Артема обучали воровскому искусству. Но после того, как однажды вожак зверски его избил, он снова появился в интернате. Деваться было некуда.
После этого случая Артем присмирел. Теперь я думал, как лучше занять парня делом. Мы строили  хозяйственный двор,  Артем работал хорошо, и я решил рискнуть — предложил ребятам избрать его командиром стройки. Парень расцвел у всех на глазах. Большое дело — доверие!
А немного позднее на встрече с нашими шефами, сталеплавильщиками Уралмаша, Артем познакомился с заслуженным металлургом РСФСР, кавалером орденов Ленина и Красного Знамени сталеваром Валерием Дмитриевичем Кузевановым. Эта встреча сыграла большую роль в судьбе Артема.
В воскресные дни многие шефы брали детей из интерната к себе домой. Артем тоже бывал у Валерия  Дмитриевича. Кузеванов решил показать ему, как варят сталь. После этого Козырь стал просить сталевара устроить его на завод.
С этим и пришел ко мне Кузеванов. С одной стороны, мне хотелось, чтобы Артем попал на завод, с другой… парню было только шестнадцать. Как он будет совмещать учебу в интернате и производственное обучение? Все-таки решили попробовать.
Артем Козырь стал учиться сталеплавильному мастерству. Дело это пришлось ему по душе, хотя трудностей было немало.
Три дня в неделю торопился в цех. Приходилось выполнять разные работы: уборку, подноску добавочного материала, следить за ходом плавки. Как мне рассказывали, дела у Артема продвигались. Он полюбил завод. По вечерам я все чаще видел  его в интернатовском кабинете физики, забегал он и в кружок «Юный химик», где менделеевцы проводили разные опыты. Артем понимал, что без знаний физики и химии сталеваром не станешь. Как-то сталевар поручил ему разобрать электромотор. А он не знал, с чего начать. Тот укоризненно покачал головой.
— Не знаешь? А разве в школе не проходили?
Стыдно стало Артему. Нужно было наверстывать упущенное. Я замечал, что парень меняется, подражает во всем Кузеванову: размеренно басил, не торопился с выводами и обычно все делал наверняка. Производственная практика, труд и личный пример сталевара оказали большое влияние на Артема. Кузеванов не читал ему нотаций, а учил жить и трудиться так, как жил и работал сам. Во время скоростных плавок Артему приходилось трудно. Бывали и неудачи.
Учеба у мартеновской печи шла к концу. Владимир Дмитриевич предложил провести встречу воспитанников интерната прямо в цехе: пусть посмотрят, как их товарищ варит сталь. И вот мы с ребятами пришли в мартеновский цех. Артем выполнял обязанности второго подручного. Кузеванов следил за каждым его шагом. Плавка шла к концу.
— Бери пробу!..
Артем схватил большую ложку в полпуда весом, почерпнул сталь, разлил ее на чугунную площадку — и бегом в экспресс-лабораторию. Вернувшись, доложил сталевару, что сталь готова к выпуску. Все подошли к задней площадке. Артем взял длинную металлическую пику, несколько раз ударил ею в выпускное отверстие  хлынула сталь, и над желобом заиграли голубые огоньки. Артем отскочил от него, поправил на глазах синие очки и сосредоточенно стал смотреть на металл. Он был горд и рад — у него была первая плавка! Кузеванов, показав на своего ученика, прокричал:
— Мечта сбылась: он стал сталеваром! Артем Козырь — его величество рабочий класс!..
Артем стоял смущенный, радостный и не знал, что делать…
Так Козырь окончил две школы: общеобразовательную и заводскую.

СЕРЕБРЯНЫЕ ПОДКОВКИ
Однажды в детский приемник на Сортировку привезли задержанного на вокзале мальчика лет тринадцати. Мальчишка исподлобья посматривал на меня и неохотно отвечал на вопросы.
— Звать-то как? — спросил я.
— Ромка…— проговорил и отвернулся к окну. Он сердито посматривал на нас, а если и отвечал, то с какой-то злостью.
— На кого злишься? — я легонько коснулся его хрупкого плеча. Он, точно дикий, тут же отскочил в сторону.
Потратив более часа на всякие расспросы, я почти ничего вразумительного от него не узнал. Документов никаких. В кармане лежала завернутая в грязный носовой платок пожелтевшая фотокарточка, которую он сначала упорно не показывал. Наконец сдался — развернул платок.
— Мамка…— прошептал.
На фотографии была красивая молодая женщина. Я приметил в мальчике большое сходство с этой красавицей: такое же чуть продолговатое лицо, озорные черные глаза и кудрявые волосы. Ромка уже был приведен в некоторый порядок — обмыт, но не подстрижен. Одежонка на нем была неказистая, хотя выстирана, на широких штанах пестрели цветные заплаты. В руках держал скрипку.
В таком-то виде я и привез мальчишку в интернат. Сбежались любопытные, рассматривали странного маленького скрипача. Он, как и в детприемнике, ни с кем не разговаривал. Старшеклассники решили подстричь Ромку, но он поднял страшный шум и крик, а Ваню-парикмахера даже ухитрился укусить.
Пришлось отказаться от стрижки. На зависть всем мальчикам Ромка остался с кудрявой головой.
Вечером в канцелярии на Ромку заводили личное дело.
— Фамилия?..— старшая воспитательница приготовилась писать.
Фамилию он почему-то не хотел назвать. Но на обратной стороне фотокарточки прочитали — Рада Кудряш. Так в личном деле Ромки записали: «Кудряш Роман, 13 лет, цыган. Отстал от табора. Подобран работниками милиции на Свердловском железнодорожном вокзале. Отправлен в детский приемник на Сортировку. Поступил в школу-интернат. Ученик 6-го класса».
Дни бежали быстро. Ромка по-прежнему оставался трудным по характеру. Никого не признавал, всех дичился. С трудом удалось уговорить его учиться. Но учился лениво. Отсидит уроки и слоняется по интернату. Поздним вечером, Веред сном, всегда долго смотрит на фотографию матери. Тяжело вздыхает, так с карточкой в руке и засыпает. Мне подумалось, что ребенок скучает по матери, по цыганской жизни, где для него не существовало никаких писаных законов. Ромка знал одно — целыми днями бродить по улицам со скрипкой, на которой неплохо играл. Пел цыганские песни, плясал. Зарабатывал деньги. Такова была прежняя Ромкина жизнь.
Жизнь в интернате угнетала цыганенка. И однажды Ромка исчез, прихватив с собой новенький комплект одежды. Однако он путешествовал недолго. Наши командиры заметили его на рынке и привезли в интернат. Цыганенок был неузнаваем: в широких плисовых штанах, цветной рубахе, замызганной шубейке и зеленой шляпе. За неделю, как сбежал, он промотал всю казенную одежду. После побега Ромка притих, но учился так же с большой неохотой. Не ладилось у него, особенно по русскому и литературе. В тетрадях выводил каракули. По математике учился лучше. Однажды в классе решали задачу, в условии которой шла речь о лошадях. Ромка весь преобразился. Первым решил.
— Молодчина! — похвалил учитель.
После уроков Ромка рассказал учителю о своей привязанности к лошадям.
У нас при интернате на конном дворе содержались две лошади — Карюха и Орлик. Там работал Степан  Иванович Колесников. У него всегда были помощники — ребята его любили. Вот его-то мы и решили сделать Ромкиным наставником. Дядя Степа не слыл особенным грамотеем, но рассказчик он хороший. Бывало, облепят его ребятишки и с замиранием сердца слушают о лошадях, которые выступали когда-то у нас на городском ипподроме. Дядя Степа хранил коллекцию фотографий знаменитых буденновских скакунов. Сам еще до войны работал на конезаводе в Салъских степях. Там и встречался с маршалом С. М. Буденным.
Трудовая практика заканчивалась у ребят уже перед самым отбоем.  Чистили лошадей, задавали им корм, поили. Ромка не отходил от жеребчика — гладил его по волнистой гриве, обнимал за лоснящуюся длинную шею, приговаривал:
— Добрый ты мой скакун!.. Любимый мой Орлик!..
Все это видел Степан Иванович, улыбался:
— Подрастай, Роман, быстрее! — и показывал на жеребца.— Подарю тебе коня. Смотри, какой красавец вымахал! Будешь на нем летать, как на крыльях.
Ромка прыгал вокруг коня. Эх, скорей бы шло время! А дядя Степа подзадоривал:
— Ради такого скакуна и сплясать не грех!..
Цыганок заводил залихватскую песню, вскидывал вверх руки, раздавались хлопки, начинал плясать. Ребята окружали .его плотным кольцом. Цыган выбрасывал замысловатые коленца, ходил волчком, ударял себя по бедрам, дробил ногами. Мальчики в такт плясуну хлопали в ладоши. Это был своеобразный концерт прямо на площадке у конного двора.
Прилип Кудряш к Степану Ивановичу. Словно нитка за иголкой: куда дядя Степа, туда и Ромка. Ухаживал за лошадьми, чистил их до блеска. Или придет в кузницу, раздует горн и начинает с дядей Степой ковать подковки из металлической заготовки. Посмотришь на подковку — как будто простая вещица, а вот попробуй изготовить вручную. Понравилось Ромке кузнечное ремесло. Дядя Степа доволен — из Кудряша получится неплохой подмастерье. Кует и в такт молоту поет — одно загляденье! Весной принес откуда-то тягучую синеватую глину, стал лепить разные фигурки, и лучше всего выходили кони. Целый табунок вылепил. А одного вздыбленного коня «подковал» бронзовыми подковками.
— Ну, Роман, ты у меня просто мастер! — Колесников погладил цыганенка по кудрям. — Так и быть, отныне будешь хозяином Орлика!
Ромка ликовал от радости.
Из стойла вывели жеребца. Цыганок вскочил на него, притронулся ногами к бокам. Мальчишки с завистью смотрели на своего товарища. Кто-то крикнул: «Атуй!.. Атуй!..». Рысак с места тронулся галопом. Дядя Степа качал головой:
— Ай да цыганенок!..
До этого он никому не доверял жеребца, а вот Кудряшу сам отдал в руки поводья. Душой поверил, что мальчишка не подведет, станет заботливым хозяином скакуна.
— Ты и впрямь молодчина!..— сказал он Ромке.— Вот только с грамотой у тебя не идет. Учиться бы тебе…

Послушался Ромка своего дядю Степу. Приналег на учебу. Посадили его за парту вместе с рыженькой веснушчатой Наташкой, которая стала охотно помогать ему одолевать грамматику русского языка.
Шло время. И вот однажды Ромка вместе с Орликом исчез. Искали Кудряша, но он как в воду канул.
Помню вечер, когда красное солнце уже пряталось за верхушки соснового бора. В интернате стояла тишина. В это самое время я увидел, как по улице промчался маленький всадник. Конь птицей перемахнул оградку и, подскочив к конюшне, где возле лошади Карюхи толпились мальчишки, остановился. Из конюшни выскочил Колесников. Кудряш соскочил с Орлика и доложил:
— Дядя Степа, жеребец Орлик доставлен в полном порядке! — Он показал на копыта:— Притом он обут в серебряные башмачки!..
Старик растерялся, что-то промычал себе под нос, часто заморгал глазами, потом неуклюже обнял цыганенка и расцеловал.
— Непутевая твоя голова…
Только на выпускном вечере я узнал историю о серебряных подковках, Еще в шестом классе ему понравилась рыженькая Наташка, с которой он сидел за одной партой. Ему казалось, что только благодаря ее помощи он закончил восьмилетку. В знак благодарности Роман решил сделать девочке что-то приятное. Пообещал обязательно покатать ее на Орлике.
— Подожди, Натаха,— похвалился Роман,— Придет время, и мой Орлик будет обут в серебряные башмачки!..
Девочка поверила. Роман решил сдержать слово. Смастерил четыре подковки, отшлифовал их так, что они походили на серебряные. Но как подковать коня?.. И тогда он вспомнил, что в Пышме живет кузнец, старый цыган. К нему он и поехал. Цыган подковал Орлика — всем на загляденье! Искусно подрезал копыта, ровно примерил подковки и поставил их на нержавеющие грозди. Подковки и впрямь получились особые— блестящие, точно серебряные.
— Тебе, Роман, от старого цыгана память! — кузнец легонько подтолкнул подростка к коню,— Скакун у тебя добрый! Гони домой. Знать, уж тебя потеряли…
Через три года после этого в город вернулся цыганский табор, от которого когда-то отстал Кудряш. Его разыскали. Стали уговаривать вернуться. Он узнал, что мать умерла.
Отца вообще не помнил. И он наотрез отказался вернуться в табор.
Роман закончил сельскохозяйственный техникум, получил специальность зоотехника. Попросил направить его в далекий сельский племконезавод, о котором в свое время так много рассказывал Степан Иванович.
При заполнении диплома его спросили отчество. Роман вспомнил дядю Степу и без колебания сказал:
— Пишите — Кудряш Роман Степанович!
Кудряш поехал в Садьские степи не один, а с женой. С той самой рыженькой Наташей, ради которой и мастерил серебряные подковки.

ПАСТУШОК
Со слесарем Константином Петровичем Захаровым у меня давняя дружба. С ним я не раз хаживал на охоту. Однажды у ночного костра он рассказал историю об одном подростке, пастушке.
Как-то поздней осенью Захаров возвращался с охоты. На высокой мохнатой кочке он заметил какой-то шевелящийся предмет. Инстинктивно вскинул ружье. Но из-за кочки неожиданно выскочил мальчишка и бросился бежать.
— Эй, пацан! Погоди, куда ты?..— кричал Захаров.
Мальчик нерешительно остановился.
— Как ты сюда попал? Что делаешь?
— Клюкву собираю…— проговорил мальчик.
Он был рыжеголовый, худенький, нос усеян большими веснушками.
— Ты откуда?
— С Сортировки.
— Родители-то есть?
— Нету.
— С кем живешь-то?
— С бабушкой… Летом пастушу.
Захаров дотронулся до рыжеволосой головенки.
— Ну что ж, пошли вместе, пастушок.
Темнеет…
Прошлой зимой у Захарова случилась беда: умер единственный сынишка. Он поглядывал на пастушка и сравнивал его со своим сыном: такой же был, голубоглазый.
Шли молча.
— Слушай,— Захаров остановился возле большого дома. — Зайдем ко мне…
Мальчик согласился.
— Познакомились в лесу,— объяснял Захаров жене, лукаво подмигнув своему маленькому приятелю.— Покорми-ка нас. Проголодались…
— А сначала давай освежимся,— предложил он пастушку.— Страсть люблю помыться!
Петрович (так звали Захарова на заводе) долго тер мочалкой худенькое тело мальчика и приговаривал: «Мой до дыр… мой до дыр…». После купания сели ужинать: Захаров показал на большую фотографию, висевшую на стене:
— Сынишка… в прошлом году умер… Тебя как звать-то?
— Аркашка.
— Аркашка?! — он обнял мальчика.— Вот так история! Совпадение-то какое… Сына тоже звали Аркашкой.
Жизнь у мальчишки была тяжелой. Мать умерла, когда ему было два года. Отец женился. Старенькая бабушка забрала внука к себе. Он летом пастушил, по вечерам с пацанами лазал .по огородам, погребам. Попадал и в милицию. Бабушке предлагали отдать внука в детский дом, но ей была жаль с ним расставаться. В шестом классе Аркашка просидел два года, в седьмой не пошел…
— На работу бы мне устроиться,— проговорил он.
— Мал ты еще. Учиться надо, а работать успеешь…
Аркашка заночевал у Захарова.
А вскоре у него случилась новая беда — умерла бабушка. Но Захаров не оставил Аркашку, пригласил жить к себе. Он брал своего приемыша на завод, знакомил с работой электрослесаря. Мальчишке нравилось быть среди рабочих. А дома он часами мастерил машинки. Однажды разобрал стенные часы, но собрать до прихода тети Иры — жены Петровича не успел. Та его поругала и обронила неосторожно: «Откуда ты только свалился?»… После этого случая Аркашка убежал. Несколько ночей провел где-то на за дворках, хорошо, что было лето.
Нашел Захаров своего мальчишку. Уговорил идти домой. О прошлом не говорилось ни слова. Петрович часто ходил в школу, где Аркашка учился в восьмом. И тот с трудом, но закончил восьмилетку. А после Захаров устроил его на завод, к себе в цех, обучил электрослесарному делу.
Летело время.. Вскоре Аркадий сдал экзамен на электрослесаря — причем на «отлично».
По такому случаю Ирина испекла вкусные шаньги, накрыла стол. Аркадий же вернулся домой с подарками:
— Отец, это тебе,— он подал Захарову сверток, потом подошел к тете Ире.— А это вам…
Захаровы развернули свертки. В них были памятные подарки — миниатюрный радиоприемник «Сокол» и хрустальная ваза.
— От меня! — с гордостью проговорил Аркадий.— На первую получку.
…Из подъезда выходят двое: один седой, грузный, другой — небольшого роста, еще жиденький подросток с ершистыми рыжими волосами,  Оба в рабочих спецовках: Ирина весело кричит им с балкона:
— Захаровы! Сегодня не задерживайтесь. Будут пельмени!
И шагают отец с сыном на работу.



Перейти к верхней панели