Я шел в магазин. По дороге встретились два подростка. Один из них нес в руках две буханки ржаного хлеба и булочку. Вдруг булочка выскользнула у него из рук и упала на травянистый газон. Мальчик посмотрел, но поднимать не стал. А его сверстник поддел, как мяч, булочку ногой и так метнул ее, что она отлетела до середины улицы… Все это произошло так быстро, что я не успел пресечь озорство. Горько мне стало. Вспомнил детство…
Однажды после обеда, когда бабушка убирала со стола, мне захотелось запустить в муху хлебной коркой. Корка была сухая, подгорелая, и ее оставили скоту. Дед увидел, что я кинул, подбежал и больно сгреб меня за ухо:
— Так-то чтишь, стервец, труд крестьянский?! — крикнул он и добавил: — Вот спущу с тебя штаны да ремнем…
— Это непедагогично! — возразил я услышанным в школе словом.
Дед ухмыльнулся, отпустил ухо и сказал:
— Непедагогично, говоришь? Завтра пойдешь со мной в лес. Научу тебя, как добывать хлебушко ржаной, сладкий…
Утром дед разбудил меня:
— Миколка, вставай, в лес пора…
Я нехотя встал и, потягиваясь, начал собираться.
— Живо, живо…— подгонял дедушка.— Работается хорошо, пока солнышко не палит.
Шли долго, я начал уставать.
— Еще с версту — и придем,— подбодрил меня дед.
Вскоре мы с дороги свернули и пошли по неторной тропинке. Но вот мой учитель остановился, осмотрелся, пальцами покопался в земле, сказал:
— Хороша земля! Стоит пота… Здесь и будет поле для нашего хлебушка.
Взялись за дело. Спилили с корня березу. С треском, ломая все на пути, упала она на землю.
— Спыхни малость,— видя, что я умылся потом, пожалел дед.— Это, внучек, без привычки так.
И верно. С каждым спиленным деревом мои руки крепли, дыхание выравнивалось. Работалось ровно. Свалив несколько берез и осин, мы обрубали сучья, складывали их в груды. Хлысты распиливали на дрова. Отдыхали, когда дедушка курил.
Так прошла неделя. Вечером, после ужина, дедушка сказал:
— Слыхивал, в школах учат корни извлекать. Хорошее это дело. Завтра покажу на практике. Наутро стали корчевать.
— На-ко лопату, поизвлекай корни,— серьезно сказал дед.
И я копал, подрывался под пень, оголяя толстые корни.
— Сосновые пни легче будут,— успокоил меня дед,— корни поверху распущены…
А у меня уже мозоли на руках появились, но я вида не показываю, учусь… Наконец, дедушка поддел вагой пень, и он выскочил с корнями из земли, повалился, как огромный паук, на бок. Так мы выкорчевали за неделю все пни. Собрали их в кучи. А как подсохли на солнце, стали жечь.
— Будет зола,— учил дед.— А она— хорошее удобрение.
Затем на лошади сохой вспахали землю. Дедушка научил ходить за сохой.
Теперь в колхозах и совхозах молодые земледельцы и понятия не имеют об инвентаре, которым пользовались их деды. Техника кругом!
Лишь старики-крестьяне нет-нет да и запрягут лошадку в плуг, чтобы вспахать свой огород или окучить картофель.
…Запрягли мы как-то меринка Пешку в телегу, погрузили семена и поехали на нашу ниву. Теперь такую полоску тракторист засеет рядовой сеялкой за пять минут. А мы полдня работали. Помню, дед повесил мне на шею лукошко с семенами и показал, как надо сеять:
— Вот так бери в правую руку семена, отводи руку назад и, разжав кулак, плавно кидай впереди себя и делай шаг, и снова все повторяй… Понял?
И когда у меня стало получаться, мой учитель сказал:
— Иди за мной, правее аршина на два, и сей, как учил.
И вот мы сеем! Шаг за шагом засеваем нашу землю.
— Часто — плохо и редко — плохо,— учит наставник.
Засеяли. Запрягли Пешку в борону. Дедушка курил и смотрел, как я бороню, покрикивая на лошадь: «Веселей, милай, но!..»
— Смотри, чтобы все семена были заделаны в почву, тогда и озимь будет хорошая.
…Как ни храбрилась зима, как ни пугала людей морозами, а конец ей пришел.
— Заждалась нива нас, Миколка,— за ужином сказал дед.— Завтра, как придешь из школы, поедем.
И вот уже смирный Пешка везет нас на телеге в глушь лесную.
— Тпрууу! — раздается дедушкина команда. Мы сходим с телеги. Лес — до небес. Рядом с нивой он кажется еще выше. Идем вдоль изгороди. Озимь зеленая, ровно идет в рост.
— Смотри, смотри! — говорит тихо дедушка.— Зайцы на озими… Во-он побежали к лесу…
— И верно — зайцы! — обрадовался я.
— Такая озимь— Мед для зайцев,— говорит дед.
Теперь хлеба убирают комбайнами. Быстро и хорошо! А тогда? Целый день мы кланялись, чтобы сжать маленькую полоску. Для комбайна — минута работы. Спина моя ныла, я жаловался деду, а он:
— Ничего. Зато хлеб слаще будет.
Сжали. Снопы поставили в суслоны. Стоим, любуемся.
— Полоска — с пятачок, а сколько хлеба выросло! — радуется дед.
Рожь душистая, крупная, золотистая — зернышко к зернышку. Дед берет ее, держит на мозолистой ладони и говорит:
— Добра мука будет!
На мельнице я не бывал: она далеко от нашей деревни. И обрадовался, что скоро поедем. Но дед по-своему рассудил:
— Поедем не скоро, а мука для сладкого твоего хлеба нужна теперь. Будешь на жерновах молоть.
Тут дед вышел в сени и принес в избу тяжелые жернова. Поставил их у лавки. Пододвинул мешок с рожью. Сел. Взялся за ручку, покрутил жернов — загремело… Потом высыпал три горсти зерна в отверстие по центру жернова из серого камня и снова стал быстро вертеть… По лоточку в лукошко посыпалась мука…
— Видишь? — спросил дед.— Садись на мое место.
И завертел я жернов! Подсыпаю рожь да верчу, все больше муки в лукошке. Дед смотрит, улыбается и хвалит:
— С руки тебе, Миколка, крестьянское дело: в наших уродился!
Когда я проснулся утром, вовсю топилась большая русская печь.
— В самый раз глаза открыл,— говорит бабушка.— Сейчас будем делать караваи.
Она насыпала на стол муки, потом достала из квашни тесто, долго валяла его на столе. Разделила тесто на три части. И каждую из них снова долго валяла и, придав им форму каравая, кинула на смазанный льняным маслом противень.
— Пока печка протопится, караваи на противне подобреют…
Печь протопилась. Сгребли угли кочергой в кучу в угол слева от печи и, выждав момент, поставили противень в печь и закрыли заслонкой. И тут же по избе пошел ароматный запах пекущегося хлеба.
И вот наступила минута, к которой мы шли больше года. Дед бережно взял в руки каравай, отрезал не спеша несколько кусков теплого хлеба и сказал:
— Бери, ешь, Миколка, свой сладкий хлеб, ты заработал его.
