или Как российские парфюмеры творили мировую историю ароматов
Однажды у меня состоялся разговор со знакомым, прослышавшим, что в Музее истории Екатеринбурга (МИЕ) открылась уже наделавшая шуму выставка, посвященная истории парфюмерии. Реакция собеседника была неожиданной: «А это что, так важно для людей пользоваться духами? Достаточно, по-моему, чаще мыться».
Спорить я тогда не стал, не было желания доказывать слишком очевидные для меня истины. Ольфакторная память (проще говоря – нюхательная) включается в дело с первым вдохом ребенка. И тогда в наш мир приходят запахи, хотим мы того или нет. Они определяют наше настроение и вызывают целый ряд ассоциаций, вызывая в памяти те или иные события. Чаще – радостные, поскольку в ароматах (а именно о них сейчас идет речь) заключена своего рода «установка на счастье».
Кстати, знаменитый парфюмер Стефан Еллинек называл духи мечтой во флаконе. А Палома Пикассо пошла еще дальше, утверждая, что духи – это автограф личности. Представляю реакцию на слова мадам Пикассо того моего знакомого скептика, не пользующегося парфюмерий. Что – он без духов уже и как личность, словно резинкой, стерт?
Но я бы в ответ привел слова другой уважаемой мной дамы – Катрин Денёв, которая как-то произнесла очень емкую фразу, говоря о духах: «Их суть – поведать, но не обязательно всё и не обязательно каждому». Золотые, как говорится, слова.
Сегодня резко возрос интерес к коллекционированию как самих ароматов, так и флаконов. Особенно на фоне увлечения всем советским – винтажный парфюм в фаворе, интерес к собирательству духов от «Новой зари», «Северного сияния» и «Уральских самоцветов» необычайный. Как следствие, резко ощущается недостаток информации, отсюда и полярные точки зрения, к примеру, на место советской парфюмерии в мировой иерархии. Высказывается даже мнение, что вся история советской парфюмерии – это лишь история деградации того, чего Россия достигла до революции. Путь вниз, так сказать. И даже знаменитая «Красная Москва» – лишь отражение «Любимого букета императрицы», созданного Августом Мишелем в 1913 году. Так ли это? Попытаемся разобраться.
Справедливости ради, следует заметить, что дореволюционная история отечественной парфюмерии блистательна и уж никак не уступает мировым гуру из Парижа. За духами и одеколонами русских парфюмеров гонялись даже французы, а на международных выставках творения Поставщиков Двора Его императорского Величества Ралле, Сиу и Брокара получали золотые медали.
Как французы стали русскими
Тут, однако, скрыта некая ирония: большинство великих российских парфюмеров были… французами. Именно так. Первым стал Альфонс Ралле, приехавший в Россию 22-летним юнцом в 1843 году. Вместе с ним за компанию отправился строить свой бизнес 19-летний Фредерик Дютфуа, ставший впоследствии соратником Ралле, заодно и стеклянным королем, выпускавшим великолепные флаконы (на выставке есть редчайший флакон работы Армана Дютфуа, сына Фредерика).
Дела у Альфонса сразу пошли в гору, и вскоре на карте Москвы появилась парфюмерная фабрика «А. Ралле и Ко». Подобного размаха в России доселе не было. Магазины компании стали открываться и в других городах.
Они не обошли и Екатеринбург. Магазин «А.Ралле и К» пользовался большой популярностью. Первоначально «сокровищами от Ралле» торговали многочисленные лавки Гостиного двора, а затем за них взялся и магазин купцов Агафуровых. Свой магазин «А.Ралле и К» поначалу располагался на Богоявленской улице в доме Дмитриева, позднее магазин переехал на Успенскую улицу. Кстати, Агафуровы торговали духами и других отечественных парфюмеров, в частности, Брокара. Как писала, исследуя эту тему, архивист Ольга Бухаркина, «Ралле и Ко» имели в Екатеринбурге в начале ХХ века собственный склад, который располагался в разное время по разным адресам, но всегда в центре города, напротив Кафедрального собора или на Успенской улице. (Дома, где размещался склад парфюмерии «Ралле и Ко», сохранились до наших дней по ул. Урицкого № 1 и по ул. Вайнера). Уральские дамы из товаров «Ралле и Ко» могли выбрать одеколон «Кристаль», целую парфюмерную серию под названием «Царский вереск» или «Сада Якко», наполненную японской экзотикой, предлагалось также «сливочное» мыло «Нега», пудра «Леда», а также гребенки, свадебные шкатулки и разные туалетные принадлежности.
А еще Ралле создал знаменитые духи для меха – «парфюм де фурор». Как писали современники, его запахи звенели в морозном воздухе на катках и просто от проходящих мимо женщин. И сразу возникают ассоциации с образом Прекрасной Незнакомки, воспетой Блоком. И какой завораживающей была мода – дамы ходили в шляпах с перьями, «дыша духами и туманами». Царские флаконы, которые экспонируются сейчас на выставке в МИЕ, немые свидетели того времени, они словно маленькие сокровища, глядя на которые, словно соприкасаешься с манящей тайной ушедшей эпохи. Очарование этих флаконов трудно описать, их надо видеть.
Следующим французом после Ралле и Дютфуа в Россию приехал Адольф Сиу, начавший бизнес с кондитерских. Он сразу же нащупал «золотую жилу» и создал себе имя на пирожных и печенье. А затем стал выпускать элитную парфюмерию. Да еще какую! О его «Снегурочке» и «Свежем сене» (только представьте себе запах свежескошенной травы и полевых цветов!) знали и в других странах. Ныне рецепты всех духов А. Сиу утеряны.
А затем наступила эпоха третьего гиганта русской парфюмерии – француза Анри Брокара. Именно тогда рождались великие духи, создавшие славу Российской империи, настала эпоха культурного ренессанса, Серебряный век. И имя Анри Брокара – одно из величайших в том ряду. Русский француз, он мог творить только в России, которую, кстати, принял не сразу. Но Брокар был сражен уникальной самобытностью русского народа. Все обрусевшие французы и немцы по прошествии лет с гордостью говорили: «А у нас в России…». Только умереть Брокар хотел там, где родился – во Франции, что и произошло в 1900 году.
О биографии Брокара написано множество статей и пересказывать известные истины не стану. Напомню лишь, что он получил 14 золотых медалей на международных конкурсах. «Персидской сиренью» мечтали благоухать и сами французы. А о фонтане из «Цветочного одеколона» во время открытия одной из выставок в Москве слагались легенды.
Были и другие французы, о которых нельзя не сказать. Один из них – родившийся в России Эрнест Бо, работавший на фабрике Ралле главным парфюмером. В 1920 году, вернувшись во Францию, он создал великие духи «Шанель №5». А еще был Август Мишель, также начинавший в «А.Ралле и К», а затем работавший на «А.Брокар и К» – предприятием после смерти создателя управляли его супруга и дети. Пришел Мишель не с пустыми руками, а с готовым рецептом, который понравился государыне Александре Федоровне. Так появился на свет «Любимый букет императрицы», обреченный на бессмертие, но судьба его была нелегкой.
Мыловарнями по буржуазии
Серебряный век оказался короток. Революция задала другой вектор развития абсолютно всему. Приоритеты поначалу расставили четко: никакого буржуазного вздора пролетариату не нужно, мылом обойдутся. Все бывшие парфюмерные предприятия оказались национализированы, они стали банальными мыловарнями. Под номером 4 – бывшие цеха фабрики Ралле, пятый номер «получил Брокар», детище Сиу стало фабрикой «Большевик»… Так бы все и могло остаться – мыловарнями. Но, говорят, некая Дуня Уварова подсобила, пошла на прием к Ленину и заявила, что, мол, раз отобрали у буржуев заводы, теперь сами должны все выпускать, не хуже буржуев должен жить рабочий класс. И вняли ей… Зажил якобы рабочий класс не хуже буржуев. Правда, поначалу понимали это по-своему. Пели в то время песенки типа:
Девушки-красавицы,
Вы не мажьте рожи,
Лучше мы запишемся
В Союз молодежи!
Однако ж быстро поняли, что ничего плохого в духах, одеколонах да пудрах с румянами нет. Тут и Август Мишель, который не эмигрировал (есть версия, что ему это не удалось из-за потери документов), сделал все, чтобы не было уничтожено дореволюционное наследие парфюмеров. Брокаровское производство переименовали в «Новую зарю», а «Любимый букет императрицы» стал «Красной Москвой» – одной из визитных карточек Советского Союза, да и нынешней России.
Бывшее производство «А.Ралле и К» стало фабрикой «Свобода». А на карте страны появился трест «Жиркость» – Трест эфирно-жировых эссенций, которому подчинили все парфюмерные фабрики. Звучало чудовищно, долгие годы еще в школах всех толстяков дразнили «жиртрестами», оттуда все пошло. Но написать на этикетке Жиркость означало загубить на корню желание купить флакончик духов. Стали писать ТЭЖЭ. Непонятно, маняще, интригующе и как-то совсем по-французски. Тут включался придуманный Юрием Тыняновым закон лексической окраски, созвучие «тэжэ» с «неглиже», «драже» и прочими «бломанже» обеспечивало доверие к гламурному товару и повышало желание купить пудру или мыло с духами. Добротный маркетинговый ход.
Магазины ТЭЖЭ росли как грибы после дождя по всей стране, и в Свердловске на Ленина, 36 был свой такой магазин. В Ленинграде, соперничавшем с Москвой во всем, аналогом ТЭЖЭ стал поначалу ЖЭТ, но «тэжовцы» в суд подали из-за того, что «жэтовцы» якобы плагиатом занимались, используя монограмму из букв «Ж» и «Т» (в ТЭЖЭ использовали буквы «Т» и «Ж»). Суд велел ЖЭТ впредь именоваться Ленжет. И такой магазин – «Ленжет» – тоже был в Свердловске.
От витрины с флаконами от духов, выпускаемых ТЭЖЭ, глаз не оторвать – в них вся история страны, эволюция приоритетов в дизайне флаконов и этикеток. Политагитация шла в полный рост. Яркие примеры с той же «Красной Москвой». А еще был знаменитый «Красный мак», созданный в 1927 году к 10-летию Революции. Идея яркого, энергичного парфюма была навеяна балетом Глиэра «Красный мак». На выставке есть уникальный флакон, являющийся самой большой загадкой среди экспонатов ТЭЖЭ. На классическом треугольном флаконе (в них еще разливали известные всем «Кармэн», «Кара-Ново» и «Мак») есть этикетка с надписью ТЭЖЭ и тут же название духов «Свердловск». Получается, что в свое время были выпущены в Москве духи с таким названием, ориентировочно это был 1927 год – в этом году Екатеринбург стал носить имя пламенного революционера Якова Свердлова. Выпуск духов было принято приурочивать к каким-то датам и событиям. И чем не событие – появление в списке советских городов Свердловска. Но это всего лишь догадки. Подтверждений версии пока не обнаружено. Зато флакончик имеется.
Ландыши в раю и не только
Три великих советских аромата были элитными и предметом мечтаний всех советских женщин довоенного периода – яркий, темпераментный, бодрящий «Красный мак», элегантная, царственная, волнующая и словно обволакивающая томностью и негой «Красная Москва», а также тонкие, изысканные духи «Манон».
В конце 40-х соперник «Новой зари», ленинградская фабрика «Северное сияние», разрабатывает «Серебристый ландыш», но увидел свет этот парфюм в 1954 году (парфюмер Бэлла Гутцайт). Он стал сенсацией и подарил советским женщинам невиданный доселе, полный свежести аромат. И лишь через два года Кристиан Диор потряс мир своими ландышевыми духами «Diorissimo». Парфюмер Еллинек писал о шедевре Диора, что так ландыши могли пахнуть только в раю. Хотя мы-то были раньше, но мир о нас не узнал. Правда, некоторые ароматы удостаивались золотых медалей на международных выставках – «Красная Москва» аж дважды. Это к вопросу о том, деградация ли – весь путь развития советской парфюмерии.
А была еще «Белая сирень» от «Северного сияния» – теперь мечта коллекционеров, «Каменный цветок» от «Новой зари» – шедевр шедевров, «Злато скифов», «Пиковая дама»…
Столько воспоминаний порождают витрины с советскими флаконами духов. Особенно если речь идет о «Красной Москве». «У меня с этими духами связано много теплых семейных воспоминаний, – сказал посетивший выставку звезда мирового балета Николай Цискаридзе. – Это словно частички нашей жизни, нас самих». Именно так, духи – часть нашей жизни.
Полтора десятка парфюмерных фабрик зажглись огоньками на карте СССР – от элитной рижской «Дзинтарс» до ташкентской «Лолы». Один из самых ярких огоньков в сердце страны принадлежит свердловским «Уральским самоцветам».
«Музею в ходе подготовки выставки удалось собрать уникальную информацию по предприятию, которого ныне уже не существует», – рассказала главный хранитель МИЕ Наталья Боровикова.
Учитывая, что преемник «Уральских самоцветов», концерн «Калина», парфюмерию уже не выпускает, а архивы (если сохранились) неизвестно где находятся, поиск информации «музейному» журналисту Любови Шаповаловой оказался сродни подвигу. Получена уникальная информация по истории предприятия. А началась история в марте 1942 года, когда в Свердловск был эвакуирован один из цехов «Новой зари». По воспоминаниям ветеранов предприятия, в частности, Агнессы Кадомцевой, парфюмерное производство поначалу располагалось в деревянном бараке с печным отоплением, протекающей крышей, стены зимой промерзали, условия труда были экстремальными. Трудилось всего 50 женщин. Фасовали в пакетики зубной порошок, который черпали ложками из ящиков. Посуда для розлива одеколонов была разнокалиберная, хранилась на морозе, приносили ее в цех, нагревали воду, оттаивали флаконы, чтобы руки от них не мерзли… Кадомцева пришла туда работать совсем ребенком. Для чистки бака для парфюмерии ее, как самую маленькую, обвязывали полотенцем и опускали на дно котла, чтобы вычистить. Надышится девочка спиртовых паров так, что стоять потом не могла… Все для фронта тогда делали, записочки клали в ящики, желая солдатам скорой победы.
Вот так вот все начиналось. Впоследствии предприятие разрослось, появились новые цеха, пришли работать уникальные специалисты, как, например, главный парфюмер Ольга Акулинина, главный косметолог Лилия Казанцева, главный технолог Галина Макарова – ее воспоминания оказались поистине бесценны для понимания «биографии» предприятия. Продукция «Уральских самоцветов» гремела на всю страну, один за другим появлялись компактная пудра, помады, кокосовая пенка для умывания, ярчайшие духи, о которых порой слагались легенды. К примеру, обросшие мифами «Анжелика Варум» – одно из звездных творений парфюмера Ольги Акулининой. Тем не менее, бытует стойкое убеждение, что такого уровня парфюм могли создать только французы, никак не наши. Даже называли имя кутюрье Жака Кавалье. А настоящий создатель «Анжелики Варум» Ольга Акулинина пришла на открытие выставки в МИЕ… А еще был чарующий и давно исчезнувший из производства «Ночной дождь» – музею так и не удалось найти флакон этих легендарных духов в свою коллекцию.
Так что же, советская-российская парфюмерия – аутсайдер французской (а ныне уже и итальянской, американской, английской…) или говорит с мировой модой на равных? Ответ на этот вопрос вряд ли может быть однозначным. Мы, конечно, развивались. Но развивалась и зарубежная парфюмерия, причем семимильными шагами, об этом говорила на открытии выставки известный коллекционер и исследователь французской парфюмерии из Каменска-Уральского Галина Федорова, об этом же – редчайшие экспонаты французского винтажа, представленные коллекционером Элеонорой Старцевой (Екатеринбург), который она находила на парижских блошиных рынках (есть флаконы работы и Baccara, и Lalique)…
Может, не стоит сравнивать? Это первопроходцы Ралле, Сиу и Брокар (а заодно и Остроумов, Феррейн, Бодло, Чепелевецкие, Лемерсье и прочие дореволюционные российские «звезды ароматов») должны были доказывать, что они ничем не хуже – мода на все французское уязвляла их профессиональную гордость и самолюбие. Они, будучи в большинстве своем французами по рождению, оказались не засланными казачками, а истинными патриотами России.
Гордость и самолюбие предшественников перешло по наследству парфюмерам современной России. Удержим ли планку? Вопрос пока открытый.
