Неделя на сборы

В преддверии этого великого события мы с ребятами неделю собирали необходимое личное и командное снаряжение. У знакомых и друзей по всей Свердловской области просили альпинистские ледорубы и «кошки». Нашли у знакомого рыбацкую палатку с туристической печкой, собрали необходимые верёвки, беседки, карабины, закладные элементы и френды. За два дня до выезда сушили сухарики и картофель, делали поджарку из лука и морковки и разработали меню. За день до поездки было не до сна. Мы собирали необходимые личные вещи для комфортного пребывания в лесу и штурмовую одежду для восхождений.

Сугробы выше пояса

И вот свершилось. Пятое марта – день выезда. Проглядывает солнце, температура около минус пяти, что не может не радовать. В девять утра мы погрузили все вещи в прицеп и выехали. Дорога заняла ровно пять часов с небольшими остановками. Приехав на место, мы выгрузились и выдвинулись с рюкзаками в сторону лагеря, где палатка станет нашим домом на ближайшие четыре дня. Было здорово, что нам помог снегоход, который доставил наши рюкзаки до стоянки, где мы должны располагаться.

Снега было невероятно много. Он был достаточно плотный: не проваливался при аккуратных шагах. Но стоило взять рюкзак или сделать неосторожный шаг, как ноги сразу утопали. И уровень снега был выше пояса! От этого становилось немного страшно, ведь чтобы установить палатку и оборудовать костровую зону – нужно копать до самой земли. Мы предусмотрели, что снега будет много, и взяли с собой 4 лопаты.

Всего (!) через пять часов мы установили палатку и принялись заготавливать дрова. Кстати, вопреки всем стереотипам, снег мы пилили ручной пилой на кубы. Всё, что осыпалось, подчистили лопатами.

Кроме того, часть дров смогли накопать из сугробов (видимо, старые запасы предыдущих туристов).

Тёплая палатка – залог комфорта

В палатке было очень уютно: мы затопили печку, становилось всё теплее и теплее, дрова мелодично потрескивали и рисовали на стенках красивые красно-оранжевые узоры. Теперь можно было подсушить вещи и переодеться в комфорте.

А на улице тем временем становилось прохладнее. За ужином мы обсудили планы на завтрашний день и приготовили «перекусы» на занятия.

В палатке ребята «свили уютные гнёзда» и, наконец, улеглись спать, предварительно распределив дежурство у печи. Завтра будет интересный и насыщенный день занятий.

Холод и красный восход

Шестое марта. Бодрое утро! Я проснулся первый, за полчаса до подъёма, чтобы развести костёр и поставить котелки на огонь. Ночка выдалась холодная и очень ветренная. Было ощущение, что наш тент над палаткой может сдуть. Очень сильно его трепало ветром.

На улице минус 24 градуса по Цельсию и безветренно. Тот рыхлый снег, который оставался под ногами у костровой зоны и на тропинках, застыл плотным настом. Солнышко взошло над тропинкой, ведущей к горе, и это было невероятно красиво. Я, как заворожённый, стоял и смотрел на красный диск солнца, который подсвечивал ветки елей огнём. Художник бы сказал: «Вот бы это нарисовать!» А я побежал за фотоаппаратом.

Дошли до «Ворот»

Вскоре ребята проснулись. Дежурные принялись активно готовить завтрак, а остальные «подгонять снаряжение». Плотно позавтракав, мы собрали вещи и вместе с инструктором выдвинулись на место занятий. Нам нужно было пройти примерно четыре километра. И, так как мы выдвинулись самые первые, нам предоставили важную миссию – проложить тропинку через лес. Дело нехитрое, но достаточно трудоёмкое и ответственное. Каждый проваленный след первых участников необходимо было «подбивать» и подсыпать снегом, чтобы следующим участникам было удобно идти. Теперь по этой тропе ежедневно будут ходить на занятия и восхождения более 60 участников и инструкторов. Примерно через 800 метров тропинка вывела нас на снегоходную дорогу, и идти стало значительно веселее.

Мы дошли до так называемых «Ворот» – скопления каменных образований в виде гребня по правую и левую сторону дороги. Здесь, вместе инструктором, учили ребят работать в связке, вспоминали правила страховки, движения по гребню с закладыванием связочной верёвки между камнями, чтобы в случае срыва одного из участников создавалось трение и страховать было легче.

Отработав все необходимые элементы, мы выдвинулись в сторону лагеря. Вечером у нас был «разбор» нашего тренировочного дня. Мы обсудили, что ребята узнали нового, что вспомнили, а что необходимо ещё повторить.

Позже мы приготовили вкусный ужин: суп с тушёнкой и зелёным горошком, а также чай с лимоном, с которым у нас произошла беда – он застыл так сильно, что звонко зазвенел, когда по нему стукнули ложкой. И нашинковать его получилось только топором. Кажется, именно это придало чаю ещё более изысканный вкус. Потом, расселившись по своим спальникам, мы погрузились в царство Морфея.

Ночная колка дров

Ночью меня разбудил жуткий холод, что даже шёл пар изо рта, а в палатке пахло дымом. Печь упорно не хотела гореть, и один ещё совсем не опытный дежурный не мог с ней справиться. Необходимо было срочно действовать. Ребята мёрзли.

Печь успешно зажгли тонкими сухими лучинами. Но, по количеству дров стало ясно, что до утра нам точно не хватит. Ну что ж, опыт ночной колки дров тоже необходим в мою копилку. Да простят нас соседние команды. Ночью, в полной тишине, стук топора разносится на несколько сотен метров. Дрова заготовлены, инструктаж по работе с печью ещё раз проведён, и можно дальше ложиться спать. Мне ещё позволено 3 часа сна. В шесть утра меня на дежурство разбудил Никита, и мы поменялись. Он пошёл спать, а я хлопотать с печью и готовить завтрак.

«Кошки» на ногах – черника под ногами

Седьмое марта: на улице минус 23 градуса по Цельсию. Но по ощущениям было теплее.

В девять утра наш отряд вместе с инструктором выдвинулся на «снежные занятия». Нам предстояло узнать, как правильно работать ледорубом, научиться подниматься «на три такта», спускаться «солдатиком», организовывать станцию и точку страховки, рубить ступени и как передвигаться по фирну – это плотный снег, по прочности похожий на лёд.

А погода тем временем была нестабильна. Ветер сильно завывал, сбрасывая с макушек вершин снег, который летел то горизонтально, а то и вовсе поднимался вверх, нарушая законы физики. Мы немного замёрзли, и было принято решение организовать перекус с бутербродами и горячим чаем из термосов. На ногах у нас были надеты «кошки» и плотный наст в этом месте вскоре превратился в рыхлый снег, под которым была мягкая подушка поросли черники. Приглядевшись, мы нашли несколько замороженных ягод. И, используя ледоруб не по назначению, Дима принялся искать чернику. И ведь нашёл. Ягоды были небольшого размера и немного кислые. Но сам факт, что зимой, на Северном Урале, можно найти чернику, казался невероятным. Немного отдохнув, мы продолжили нашу тренировку.

Если сорвался со склона

Самое зрелищное и запоминающееся занятие – это отработка навыков «зарубания ледорубом», если ты сорвался со склона. Ребята с удовольствием забегали на склон, ложились на спину, имитируя срыв, и с большой скоростью катились вниз. Затем необходимо перевернуться на живот и, надавливая всем весом на ледоруб, попытаться остановиться, одновременно поднимая ноги, потому что на ноги надеты «кошки». И если они зацеплялись за склон, то срабатывали как якорь, разворачивая тело вниз головой. Не у всех получалось с первого раза. Но это очень важный навык, и поэтому мы отрабатывали до последнего. В лагерь мы выдвинулись уже после пяти вечера.

На ужин мы сварили вкуснейшую солянку, «разобрали» наш рабочий день занятий и пошли спать. Сегодня ребята расползлись по спальникам значительно раньше. Организм уже устал и стал более требователен к отдыху. Завтра у нас самый ответственный день!

День восхождений

Восьмое марта. На улице минус 13 градусов по Цельсию. В шесть часов утра моя очередь дежурства. Схема отработана: подкинул в печку и пошёл на улицу разводить костёр, топить снег на чай и кашу. На завтрак у нас сегодня овсяная каша с сушёными яблоками и шоколадом. Выйдя на улицу, я увидел, что декорации немного поменялись. Выпало около 15 сантиметров снега. Наши приготовленные штурмовые рюкзаки были под плотной белой шапкой, а котлы, стоявшие около поленницы дров, пришлось выкапывать уже из небольшого сугроба.

Завтрак был готов в полвосьмого утра. Мы быстро поели, взяли всё необходимое и готовы выходить. Без пяти девять мы уже выстроились на тропе и ждали инструктора. Он не заставил нас ждать. Через несколько минут наш отряд в полном составе выдвинулся на маршрут.

Наша протоптанная тропинка пролегала через лес, волшебный лес. Ветра совсем не было, а тропинка, деревья вокруг и даже самые тонкие веточки были покрыты пушистым снегом. Выглядело это потрясающе!

Далее наш маршрут пролёг через гребни подножья горы Серебрянский камень. Когда мы подошли к началу скального массива, начался сильный пронизывающий ветер со снегом. Движение стало затрудняться, порывы ветра то и дело пытались сбить с ног.

Все навыки, которые мы получили на занятиях, сегодня мы применяли в реальных суровых условиях. Подъёмы были значительно круче, а спуски по верёвкам на отвесных склонах. С подветренной стороны снега намело выше пояса, мягкого, пушистого, но это очень затрудняло подъёмы. Мы тропили по очереди, меняясь местами. Ноги постоянно проскальзывали даже в альпинистских «кошках», и только ледоруб в руках и страховка напарника помогала не срываться вниз. Ветер не прекращался и дул «хорошими» порывами. Мы планировали добраться до вершины и там сделать привал, но силы закончились значительно раньше. Пришлось остановиться за большим камнем на привал.

И вот оно чудо! Целых десять минут отдыха. Бутерброды с салом, горячий чай и шоколад сделали своё дело. Организм согрелся, ноги отдохнули и можно двигаться дальше.  Два «снежника», несколько траверсов по скале, и мы вышли на вершину. Не знаю, чьи молитвы о хорошей погоде были услышаны, но ветер стих, тучи стали расступаться и нам открылся великолепный вид на окрестности горы. Стал даже виден «Иовский провал» у подножья горы Конжаковский камень, что случается довольно редко даже летом. Ребята с удовольствием сфотографировались и позвонили домой, чтобы поздравить мам и бабушек с праздником и поделиться своими эмоциями…Спустя пятнадцать минут на вершину поднялась следующая группа со своим инструктором. А мы с чувством выполненного долга начали спускаться вниз по пешеходной тропе вприпрыжку и с песнями.

Подытожив наше восхождение, хочется сказать, что с хорошей погодой на вершине нам очень повезло. И общее впечатление у наших, теперь уже «значкистов», осталось позитивным. Этот первый шажок по дороге, ведущей в альпинизм, ребята запомнят на всю жизнь! Хочется сказать большое спасибо! С ними я готов идти куда угодно!

Вернувшись в лагерь, мы разогрели солянку, приготовленную вечером. Вновь заправили термоса и начали собираться домой. Спасибо организаторам мероприятия и нашему инструктору. А впереди нас ждут новые интересные маршруты и горы.

Вернуться в Содержание журнала

Перед выходом в школу мамка обняла меня, поздравив с днём рождения, и  выдала на карманные расходы «пятёрку». В наше сытое время денежка эта для обычного школьника – приличные деньги. Конечно же, местный сволочь и хулиган Камаец, скользкий и препротивный белобрысый тип, как-то разузнал об этом. И, одним словом, намекнул в коридоре, что делиться придётся, все едино. Если только передвижение на костылях мне не за счастье. Рубли было жалко до слёз, — это только в глупых анекдотах  граждане в ермолках традиционно прижимисты и на сохранении шекелей изворотливы.

Я хоть и русский, чему свидетель относительно новый паспорт, однако за родной рубль обязан держаться до конца, иначе никогда не выйду в люди, которые радуются жизни в мегаполисах, и не разбогатею.

Признаюсь честно, про богатство я, конечно же, загнул. В наше время, когда высшие ценности это – духовное развитие и национальное единение, о нём продолжают серьёзно бредить разве что соотечественники, выжившие в пресловутые девяностые.  Социологи в рукопашную сходятся с политологами, когда обсуждают этот непростой исторический период России. Не я один видел, вся страна – по телеку, дебаты на эту тему каждую субботу после ужина показывают.

Именно ребятишки из девяностых отмывали страну от копоти социалистического века, и, в напарниках со своими детьми, вытянули её из болота бедноты и деградации переходного периода. А после принялись наблюдать из кресел-качалок, как внуки правят государством. Да так эффективно, что по инерции мы Северную Америку обогнали, не успев испугаться. Впереди только китайский бампер мельтешит, но это цель уже посерьёзней.

Трудно поверить, но пару десятилетий назад на сорок рублей можно было купить только один доллар. Дутый, как латексный шарик, пустой, даже без грамма золота внутри, – зелёная туалетная бумага с напечатанными бородатыми дядьками продавалась по всему миру словно горячие пирожки с экологически чистой картошкой. Нарасхват. Как удалось Дяде Сэму впарить эти фантики почти всему населению Земли – мне лично непонятно. А потом, как-то незаметно для глаза обывателя, доллар скукожился, превратился в точку и схлопнулся сам в себя. Финансовая пирамида планетарного масштаба разом прекратила существование, пелена спала, и денежная единица эта заняла положенное место в табеле о рангах. Где-то между новозеландским долларом и франком. Американцам, надо сказать, крупно повезло, и они легко отделались. Доллар вполне мог повторить судьбу Франкенштейна под торговым названием «евро». Эта денежка просто в одно недоброе утро превратилась в макулатуру по цене десять копеек за кило.

В тот день в моём кармане грела бок «пятёрка». Если бы я тогда вместо школьных занятий захотел бы смотаться до Нью-Йорка, поглазеть на тамошние башни и парки, то эту монету сходу обменял бы на  пятьсот долларов. Эх, надо было оставлять её дома, а не тащить в школу…

Когда уроки закончились, глупо было оставаться в школе. По обыкновению, я  отчеканил «Пока!» охраннику на выходе, бодрее и беспечнее обычного, и миновал зону контроля. Металлоискатель слабо пискнул, это и понятно: ключи, хронометр да и «пятёрка», как никак металл, сработали.

Часы у меня ретро, не чета сегодняшним, тонким да насквозь электронным. Дедушка бате подогнал, когда тот в старшие классы перешёл. Типа событие. Ко мне они отошли по другой причине, хотя и семейная традиция не была нарушена. Поначалу в школе прикалывались, даже выпускники отжать хотели. Только быстро поняли, что этого я не прощу.  Обратно вырву  и, непременно, вместе с кадыком обидчика.

Я вышел на просторное школьное крыльцо, остановился, будто поправляя ремешки рюкзака. Непринуждённо оглядел двор и многоэтажки за дорогой, в тщетных попытках заметить наглую худосочную физиономию. Камаец парнишка высокий, костлявого телосложения, такого трудно пропустить, даже в обыденной сутолоке городской улицы. Однако он, как истинный вожак, спрятался в тень и не отсвечивает. Да и зачем, если у него на подхвате есть подручные, лица которых я никак не могу запомнить, – увидел и забыл.

Можно было, конечно, обычно-привычным путём топать, вроде как легендарный  герой в былинных сказаниях.  Который знает наперёд, что ничем хорошим поход его не закончится. И всё же без страха и без сомнений  он направляет сильной рукой своего верного коня. В перспективе животину потерять и раненому быть. Почётный путь, достойный…  Или свернуть к школьному стадиону, и обходными партизанскими огородами добираться. Согласен, бесславный выбор, зато здоровье и деньги сберегающий.

Да ладно, подумал я, прекращая попусту рассматривать оконные панели офисных зданий за дорогой. Самое простое решение не всегда также просто исполняется. Мне даже почудилось, будто вижу, как в нетерпении переминается Камаец за торцом ближнего дома, нервничает за успех предприятия. Ещё одним доводом против улиц был цвет моей одежды. В школу я сегодня явился не в костюме, как бывало обычно, да и привычно. Оделся по-простому, в противовес стереотипу, что, мол, на свой день рождения надо принаряжаться и прихорашиваться. Я не считаю необходимым рядиться в  костюм по праздникам, так как ношу его каждый день. Вот широкие джинсы «Индиго», да футболку с принтом Бристольского астронавта от граффитиста Бэнкси на груди – самое то, чтобы отметиться.

Именно прикид брутального парниши отлично, по моему скромному мнению,  подходил для партизанских манёвров. Благо деревьев и кустарников за школой у стадиона понатыкано предостаточно, – всю зиму можно древесину сжигать в кочегарке, если централизованное отопление вдруг отрубят.

Яркая зелень листьев рябила в глазах, за каждым встречным кустом мерещились нехорошие ребята и явственно начинал я чувствовать на своём лице их каменные кулаки. Немного потряхивало от набежавшего адреналина, из-за чего обстановка воспринималась неадекватно. Странно, но до этого бесконечно и бессмысленно верещавшие птахи, отчего-то приутихли, что я даже начал слышать своё дыхание, будто трэш какой дешёвый на компе прохожу. Вывалился на небольшую полянку, будто довольный медведь из зарослей малины, перед котельной, железная труба которой чёрном шпилем вытягивалась из мрачного кирпичного короба. Разглядел за ней забор,  за ним непременную свободу. Заставил себя успокоится и, на полусогнутых, двинулся вперёд. Вот и забор, так ерунда, а не преграда, – перепрыгнуть раз плюнуть.  Вошёл в редкие кусты, притронулся к тёплой арматуре прутьев. И мгновенно присел, услышав подозрительные звуки за спиной.

Камаец замыкал эту странную процессию, впереди трое его подручных вели девушку. Даже не вели, просто, как мифический Цербер, сторожили её со сторон, пыхтя от чего-то и отдуваясь, не позволяя вырваться из кольца. При этом только Камаец казался спокойным и продуманным, будто в противовес своим шестёркам. И девушка держалась независимо, однако по напряжённому лицу было видно, каких усилий это ей даётся.

Стало понятно, что я мог и не скрываться, идти от ворот напрямик с песней под мегафон и барабанным грохотом, через узкие и тёмные дворы, и никто бы меня там не дожидался. Сделай я это, и никогда бы не увидел того, чему стал свидетелем. И всё  бы, возможно, сложилось прекрасно…

Значит не судьба, тогда подумалось мне. А ещё, что я – конченый идиот. Здравый смысл после этих соображений благополучно покинул мою голову, потому как в следующую секунду, словно самец человекоподобной обезьяны, я выскочил из кустов и сбил с ног Камайца. Не оглядываясь, чтобы проверить, как тот пережил столкновение, запрыгнул на спину ближнему из троицы,  повалил его на землю и, вверх наглости, – добавил коленом в печень. Безусловно, добился того, что задумал: обратил на себя внимание. Камаец покуда не поднялся, видно ему досталось не хило, зато двое оставшихся двинулись в мою сторону, потеряв всякий интерес к девушке. Ладно бы двое, как-нибудь отмахался бы, однако и третий, отряхивая с брюк налипшую грязь, присоединился к ним, особо недобро посматривая на меня.

Мне бы бежать, спасать свои рёбра и зубы, однако я этого не сделал. Потому как девушка застыла в странном ступоре, не пыталась даже слинять по-тихому, пока нехорошие ребята отвлекаются на меня. Всё было напрасно. Путь к близкому забору уже отрезан, а дорожку к школе закрывал Камаец, неспешно вставший на ноги и подозрительно  спокойно наблюдавший за нами. Выбора не оставалось, как только отступать в котельную. Но я-то знал, именно этого они и хотят. Из котельной хода и вовсе нет никого. Хотя… Если обогнуть её справа, то в глухом дощатом заборе должна быть небольшая пробоина. Пользовался ей давно, в классе третьем, да и то так, по детской шалости.

Ухватил девушку за холодную руку и, преодолевая инертность её скованного, словно деревянного, тела, потащил к намеченной цели. Оглядываться было некогда, и так ясно, –преследуют, буквально повисая на наших спинах. Увидел забор, а впереди – непроходимый тупик, – я это и так знал. А вот где-то здесь должна быть щель. Мы упёрлись в безмолвную шероховатость нестроганых досок, но прохода так и не появилось. Я ошибся, глупо ошибся, доверившись детским воспоминаниям, которые, как известно, грешат фантазиями.

К этому времени девушка очнулась, напряжённо огляделась, уделив больше внимания нашим преследователям, чем моей скромной персоне. Да нет, я был тогда не в обиде, понятно, что они представляли угрозу её здоровью. Я прижался спиной к забору, словно крыса в конце лабиринта, которая поздно сообразила, что вместо арахиса её ждёт нечто другое. И, к своему облегчению, разглядел торец верхнего опорного бруска, непонятно зачем выдвинутый за доски сантиметров на семь. Высоковато конечно, для девушки… Но ничего, молодая, дотянется.

– Ставь ногу! – выдохнул я одними губами, показывая подбородком, куда именно. И не дожидаясь, когда она сообразит, нагнулся, ухватил её левую ногу за голеностоп и, не обращая внимания на слабый протест против такого хамского обращения, поставил на выступающий брусок. Узкая юбка ожидаемо треснула по шву, и правильно: сшита была для спокойной прогулки и культурного отдыха, а не для гимнастических упражнений. После, больше суетливо, чем торопливо, совершенно бесцеремонно нырнул головой между её ног, плечами почувствовав тепло её попы. И резко выпрямился, краем сознания понимая, что поясницу уже сорвал:

– Ну, давай, что ли… Отъела…

Качнуло к забору меня прилично, и незнакомка непечатно отозвалась о чьей-то матери, при этом продолжая сидеть, и даже не пыталась зацепиться руками за край забора.

– Хватайся… – выдавил я, замечая боковым зрением, что преследователи побежали. Потеря девушки в их планы не входила.

Она схватилась, и моим плечам полегчало, – девушка пыталась повиснуть на заборе. Я вывернул шею, как мог и куда-то в область её живота выдавил:

– Когда упадёшь, беги. Не будь дурой…

Перехватился с плеч на руки и вытолкнул за забор. Слышно было, как она упала, ойкнула и молча побежала.

«Молодец», – подумал тогда я, пропуская первый удар в область солнечного сплетения. Согнулся, естественно, получая добавки по затылку, спине и ногам. Падая на землю, ждае не падая – складываясь, последнее, что я увидел, была модная спортивная обувка Камайца, которая сблизившись с моей физиономией, выключила свет. Навсегда.

То, что я жмурика сыграл, и мне, собственно, можно белые тапочки надевать, она гораздо позже рассказала. Нет смысла говорить, что я ей не поверил. Ни поначалу, ни после. Проще для мозга было придумать, что костлявая мимо проходила, даже на экзекуцию взглянула, однако не убедили её четверо молодчиков. Били они не по системе Станиславского: без задора, что ли, без огонька. Поэтому фельдшеры «скорой» недолго надо мной колдовали: быстро в сознание привели, остановили кровотечение, да и отвезли до приёмной травматологии городской больницы. Местные время не тянули, в операционный зал укатили, заштопали где требовалось, штырей в мослы понапихали, гипса извели пару строительных тачек. По растратились, одним словом. Однако в глазах докторов азарт был виден и интерес неподдельный, — когда ещё такой специфический больной в отделение поступит, в наше-то просвещённое и спокойное время. Конечно же, я не могу поручиться, но мне тогда показалось, что они ещё и фиксировали оперативное вмешательство на камеру, может и не одну. Думается – для будущих поколений наглядный пример и материал для научных изысканий.

А ещё врачи, кроме непосредственной работы, шушукались меж собой, не особо скрывая непонятного для меня удивления. При этом объяснять странное и загадочное поведение не спешили.

Ломать мозги, в бессмысленных попытках разгадать эскулапов, вскоре надоело. Для этого, если потребуется, существуют специально обученные люди, конвейерным способом подготовленные различными «академии». Правда, после никто не гарантирует им работу — профессиональная психолого-терапевтическая гильдия не резиновая, а без членства в профессию не попасть. И правильно, хороших мозгоправов много быть не должно, а посредственные пусть держаться подальше от потенциальных клиентов, да поближе к сельхозугодьям фермеров, которые высоко ценят низкоквалифицированный ручной труд.

Кстати о ручном труде… Я разглядывал свои руки в гипсе, да и ноги в бинтах и нерадостно соображал, что после выписки из этого госпиталя, дорога в престижный профессиональный колледж для меня, вероятнее всего, будет закрыта. Мало головой быстро и точно соображать, надо ещё, чтобы руки были в полном порядке. Оператор станка-автомата – наиболее популярная нынче профессия у выпускников школ. Конкурс на поступление огромный, — проще военным лётчиком стать или подводником. Также трудно поступить разве что в космический корпус, оно и понятно, — в нашей стране во все времена к космосу повышенное внимание.

Я лежал, пытаясь расслабиться и забыть мамкино грустное лицо, со следами от слёз. Жалость к самому себе переполняла и чтобы как-то переключиться, мысленно начал примерять на себя работу то юриста, то врача или следователя. Нехитрый приём сработал, и мои мысли потекли по новому руслу. Трудовые перспективы не воодушевляли. Кому нынче охота впахивать юристом? Дураков мало… Затем вспомнилась школа, — её предстояло ещё закончить, и недавние события у котельной,  девушку с откормленным «экватором» из-за которой я чуть было не «двинул кони». Ругать себя пробовал, конечно же, толку то. Событие свершилось, я смирился с неизбежно случившимся и, не имея возможности размяться, погулять или поиграть в какой-нибудь футбол, продолжал гонять свои мозги от теме к теме, пока не уставал и не проваливался в сон не сон, бред какой-то. Где вновь и вновь встречал её, молчаливую и загадочную. И, кстати, всё у неё с фигурой было в порядке… Одним словом, привлекательная девушка.

Лампы в палате мигнули раз, потом ещё. Я закрыл глаза, пережидая технический сбой электросети. Когда открыл, то палата была погружена в непроглядную тьму. Даже светодиоды медицинского аппарата, который бесконечно попискивал и мигал, потухли.   За окном непробиваемые облака намертво перекрыли свет и без того тусклой луны. Где-то в коридоре слышалась непонятная суета, шорохи больничных тапочек, тихий шелест пластиковых одноразовых медицинских халатов. На стене часы, до обесточивания, показывали время за десять часов. Спать вовсе не хотелось, — я только этим и занимался последние три дня. Но и во мрак бесцельно всматриваться тоже как-то глупо. Движения в коридоре прибавилось, однако отчётливо чувствовалось бесцельность происходящего.

Тихо скрипнула дверь в мою палату. Так тихо, что я больше догадался, что её открывают, чем услышал. Что-то низкое и объёмное беззвучно подкатило к моей кровати и остановилось. Я испугался так, что впору было под меня «утку» подкладывать, чтобы конфуза избежать.  Сон, который и не сон, а бред – снесло как гильотиной, начисто, а больничная роба вмиг отсырела, хоть выжимай. И когда мои зрачки «сыграли» симптом Бумке, в тщетных попытках донести до мозга хоть какие-то фотоны визуальной информации, тихий голос у моего левого уха произнёс:

– Тс-с, молчи… – голос был женским и отчего-то знакомым. Притом запаха от человека, что стоял ко мне почти вплотную, не ощущалось вовсе.

«Такого не может быть…», была первая мысль, после которой я всерьёз подумал, что панический крик в такой ситуации не сильно уронит мою самооценку.

– … и не думай, – шёпот вернул меня к реальности. – Не сможем уйти скрытно. Поднимем тех…

Пауза затянулась, будто человек вслушивался в коридорный шум.

– … тех, у кого уши… есть.

И снова тишина, словно она выслушивала не только коридор, но и дальше, за стены госпиталя.

– Рядом кресло… каталка, надо в неё сеть, – тот же голос. – И тихо, если жить хочешь. Помогай…

Я только и смог, что нервно кивнуть. Осторожно зашевелился на кровати, соображая каким  образом сползти с неё.

– Сядь  и повернись спиной ко мне, – еле слышимая команда. – Я придержу…

С трудом, но я выполнил указание. Сел и развернулся спиной, чувствуя позвоночником обрыв. Остановился, балансируя на краю. Тонкие руки обхватили меня под мышки, и я прижался к чему-то мягкому и нежному.

– Не дави…  Я тебе не санитар и не столб, чтобы опираться!

– Извини… – а что я ещё мог сказать? Не стыдно, что хотя бы слово из себя выдавил, в такой-то непростой ситуации.

– Руками держись, за поручни каталки, – новая еле слышимая инструкция.

– Поломаны  руки, в гипсе, – я огрызнулся, вернув себе наконец-то самообладание.

– Лучше в гипсе, чем в земле, на двухметровой глубине.

Она ещё и шутки рифмованные шутит, я возмутился про себя, разворачивая руки в гипсе, не понимая вовсе, как такими буду манипулировать. Оказалось, что проще, чем себе представлял. Пальцы нащупали узкие подлокотники, скользнули мимо,  ладони обрели опору.

– Неплохо… Теперь отъезжаем.

Каталка тронулась с места, мои ноги поволокло по кровати следом за ней. Того момента, когда они окончательно потеряют контакт и грохнутся об пол, осталось ждать секунды. За долю до этого движение прекратилось.

– Надо бы пресс поднапрячь…

– Если он есть, – пошутил я.

– Дома сидеть надо меньше, пальцы разминая! – недовольное шипение за спиной.

Пока я соображал, чем мои пальцы её не устраивают, каталка неожиданно дёрнулась назад. И я, не успев испугаться, плавно опустив ноги на пол, чувствительно плюхнулся в кресло. В области живота, понятно, будто кипятком обожгло, – это рахитные мышцы пресса ответили мне за бесконечные «Ну, полчасика…», убитые за бестолковыми компьютерными играми.

– Вот ведь… – ругательство застряло на языке, осталось не произнесённым.

– … зато сели. И ладушки. – Мне почудилось, или в голосе девушки прозвучали ласковые нотки?

Я успокоился и решил, что настало время задать вопрос, который, вообще-то, требовалось озвучить изначально: «А вы кто, собственно?»

Да, не спросил… И моё поведение можно объяснить. Ночь, больница, абсолютное отсутствие какого-либо свечения в палате – и вдруг, из ниоткуда появляется какая-то… особь женского пола, шипит, понимаешь ли, и требует, ко всем прочему, перекорячиться с больничной кровати на каталку. А я, между прочим,  три дня как после операции… К тому же, прежде чем паниковать, нужно разобраться. Хотя да, согласен: любой другой человек давно бы и однозначно указал бы гостье на дверь или, вероятнее всего, вызвал бы местную охрану.

Я заёрзал в каталке, недовольный своим малодушием.

– Думаешь много, – остудила мой пыл девушка. – Думать надо было тогда, за школой…

И чем ответить? Что я обычный подросток, у которого возникли проблемы со школьным хулиганом, а после, когда я пытался ускользнуть от него по-тихому, произошла, собственно, накладка. Она права, надо было думать: не лезть напролом, а сгонять до полицейского участка, бравые полисмены как раз бы успели, на самое интересное. Но прежде чем мозгом пошевелить, я пошевелил ногами и руками, – не вовремя гормон левый ударил в голову. В итоге оказался в больнице, благо, что не в её подвале.

– Я Иван… – отчего-то не в тему я решил представиться.

–  Ты Иван-дурак. Притом не тот, что царевич.

– Сама-то, – не удержался от выпада я. – Сильно  гениальный ход, что ли был, когда тебя шайка в котельную вела? Скажи ещё, всё продумала…

Крепкий подзатыльник сбил меня с мысли.

– Слышь-шь… ты, – змеиное шипение усилилось и звучало откуда-то сверху. – Не твоё воробьиное дело. Собирай свои крохи по жизни, а в мою сферу интересов – не лезь! И прямо сейчас выруби свой птичий мозг, прикуси язык, как будто у тебя его и не было от рождения. И слушай меня. И делай то, что я прикажу…

Я кожей головы почувствовал непонятно отчего горячее дыхание, и с трудом поборол желание  вжать  голову в плечи,  смиренно прикрыв глаза…  С чего бы?!

– А то что…?

– Оставлю здесь, – абсолютно спокойный голос, выхолощенный, будто  сгенерирован компьютером. – И ты позавидуешь судьбе бельгийских миротворцев в Руанде.

Каталка медленно развернулась, и мы покатили из палаты по коридору мимо бледных отсветов от фонариков и время от времени вспыхивающих маленьких огоньков газовых зажигалок. Аварийное освещение до сих пор не включилось, что наводило на неприятные мысли, однако сейчас это обстоятельство было нам на руку. Последние её слова напомнили, как хрупок мир, что обязательства могут и не выполняться и что жизнь человека иногда обесценивается в сущие центы.

Мы проехали мимо шахты лифта, что меня не удивило, и мимо пожарной лестницы. Собственно именно на неё я и подумывал, правда, не понимая до конца, как мы будем спускаться по ней с седьмого этажа. Остановились у высокого, от пола до потолка, обзорного окна. Электричество кончилось во всём квартале, видно кто-то серьёзно «подломил» подстанцию. Я молча сидел, рассматривая далёкие и прямые как спицы ручейки освещённых улиц, и без интереса размышлял, что же дальше предпримет незнакомка.

– Я – Джезда. Под этим именем знают меня не в ваших землях, однако оно мне нравится больше, чем другие имена. Особенно местное.

Тишина наступила мгновенно… Хотя, нет, – тишина упала, будто какой-нибудь Эверест с тысяч метров своей гордой величавости разом сложился до банальной формы блина, толщиной в десятки метров невероятно спрессованной скалистой массы. Я  услышал набат судорожно заработавшего сердца, и тихий шелест перетекающей крови в капиллярах пальцев ног. Пульс в моей черепной коробке отгрохотал пять раз и обычный, человеческий, слух обратно вернулся ко мне. Я мотнул головой, не понимая ещё, что произошло.

– Он-н-и-и   на-ш-ш-ш-ли   те-бя-я-я… – человеческие слова я с трудом, но разобрал, так сильно были они деформированы, будто речевой аппарат девушки претерпел кардинальные и необратимые изменения.

– То есть, валить надо?

– Мо-о-жем   попро-о-бовать, – способность нормально говорить к ней вернулась, хотя не полностью.

Я не успел поинтересоваться, каким образом и от кого мы будем спасаться. Джезда рванула кресло обратно по коридору, метров пятьдесят отбежала и остановилась.

– Держись крепче… И глаза закрой.

«Зачем?» – хотелось спросить, однако, я понял, что она задумала.

– Ты что, дура?! Мы же разобьёмся…!

Но каталка уже летела к окну, быстрее, чем я мог ожидать. Не имея возможности закрыть голову руками, я просто сильно зажмурился и отвернулся как смог, хотя как это могло защитить моё лицо от стекла? Да и зачем, если всё равно, какое у трупа лицо, – чистое или располосованное осколками стеклопакета.

Удар был страшен. Джезда пробила мной не бытовой оконный блок, который обычно ставят экономные обыватели в жилые дома, а усиленный, чтобы народ не имел привычки выбрасываться по любому поводу из государственных высоток. На долю секунды я отключился, любуясь внутренним зрением на необыкновенно фантазийный калейдоскоп, и очнулся уже  от сильной боли, нахлынувшей на меня будто цунами, на берега многострадальных Филиппин.

Момент, когда вместе с болью вернулось сознание, я запомнил отчётливо, можно даже сказать – выпукло, будто стоп-кадр. На нём ваш покорный слуга перемотанной в бинты головою вперёд падает камнем, каталка, словно отработавшая первая ступень ракеты-носителя, тоже падает, только по другой, более низкой траектории. И внизу, у самого асфальта больничной парковки, медленно навстречу выплывает деревянный домик. Картина маслом, иначе и не выразиться. Вытянутый, с низкой двускатной крышей, со стенами из цельных брёвен. Не домик, а раритет, к тому же умеющий парить. Ещё нечто большое, бесформенное и совершенно непонятной природы отпечаталось на самом краю периферического зрения… Ну а Джезда, скорее всего летела следом, я не сильно  удивился бы, если она опускалась менее травмоопасным способом.

Когда домик оказался непосредственно подо мной, стоп-кадр снялся с «остановки» и я, проломив хлипкие доски крыши и потолка, мешком с мукой рухнул на пол. Из-за боли, которая переполняла меня с лихвой, я не мог понять, целы кости или нет. И только позже вялая мысль донесла до мозга, что да, какая-то непременно хрустнула. Не могут не повредиться кости у обычного человека, когда он сваливается с тридцати метровой высоты. Выводы не обрадовали, похоже, здесь в этом непонятном месте и предстоит умереть. Только если Джезда не вернёт меня обратно в больницу… Хотя, зачем? Если она только что меня оттуда умыкнула, и притом сама же скинула вниз? Хотела убить? Для чего  тогда мучиться с каталкой и этой беготнёй. Проще это сделать в палате… Только если в её планы изначально не был маниакально предусмотрен седьмой этаж и этот красивый со стороны прыжок на дорогу.

В то время, пока я нерадостно размышлял о своём скором будущем, взгляд мой наткнулся на пробитую дыру в потолке. Местами доски были вырваны целиком, местами сломаны, и сквозь отверстие в домик проникали только ночная темнота, да сырость от близкого дождя. Подумалось, что ещё и намокнуть не хватало, как увидел, что из него плавно опустилась Джезда. «Прямь марвеловский Супермен», решил я, притом совершенно не почувствовав удивления. Она взглянула на меня и с сожалением промолвила:

– Прошу простить, … Ваня. Не смогла тебе я помочь, хотя и пыталась… Поэтому сейчас тебе придётся делать выбор, и нелёгкий.

Повисла пауза, и девушка поглядела вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в одно мгновение крыша у домика исчезла, сорванная монстром о трёх головах.

Джезда даже не шелохнулась, прямо и спокойно  продолжала смотреть на монстра, будто встречается с этим чудовищем каждые выходные и они мило беседуют, попивая чай с мёдом. В отличие от  неё я был поражён и размерами и безобразностью морд неизвестной мне породы ящера, – толку то. Ни сбежать, ни стоять также как она, с гордо поднятой головой, не мог. Может быть, и жить я уже заканчивал, так, последнего вздоха дожидался.

В домик с трудом пролезла одна из голов и уставилась на меня. Невольно я стал сравнивать её с компьютерными моделями динозавров, которые Голливуд продолжал лепить по старой привычке в своих фильмах. Никакого сходства: киношные ящеры – сущие душки и приятные на мордочки зверьки!

– Всем стоять!!! – протрубила открывшаяся бездонная глотка. – Бояться!!!

Никто и не собирался.

Зрачки запылали огненным, ноздри-трубы потрескались, будто асфальт городской магистрали по весне, полуметровые клыки хищно оскалились. Секунды проходили, однако ящер молчал, тяжело проталкивая воздух между кинжального вида резцами. Похоже было, что с мыслями собирался.

Я завороженно ждал продолжения, и боль, которая совсем недавно поглощала всё моё внимание, отступила, кровавый туман перед глазами уполз, хотелось бы верить, что надолго. Временное облегчение зародило во мне надежду, что может быть рано ещё ногами сырую землю пробовать, может и пронесёт нелёгкая, и как-нибудь выкарабкаюсь. Кстати и Джезда никуда не торопилась, то же чего-то ждала.

Вторая голова попробовала пролезть на пару с первой, но куда там, домик бы на брёвнышки развалился. Она прогундела что-то «злюке», та разочарованно хрюкнула, напоследок одарила нас  устрашающим взглядом и удалилась, прекратив «радовать» своим видом. Её место заняла точно такая же морда, вот только пасть у неё была уважительно сомкнута, а зрачки не пылали жаждой устроить геноцид на отдельно взятой планете.

– Вечер добрый, господа, – голос был хоть и громок, даже слишком, вот только агрессии в нём вовсе не звучало.

– Я прошу прощения за моего брата, он немного увлёкся. Тем более разговоры не его стихия…

– … его стихия – война и разрушения… – сказала Джезда.

– Не спорю, он в нашей семье – воин. Эта его сущность. Точно также как твоя, Джезда, – Хранитель. И у молодого человека то же есть сущность, очень для нас интересная. И для вас…, не так ли?

– Карты открыты, Магог…

– То есть, – согласны.  Таким образом, вы, молодой человек, интересны обеим сторонам Света, как бы банально это не звучало. Мы вас искали долго, более полугода, надеясь первыми представиться и предложить наши условия. Безрезультатно. Однако вы объявились сами, весьма неожиданно и очень демонстративно, в тот самый момент, когда мои партнёры пробовали решить проблему с конкурентом.

Магог слегка качнул головой в сторону Джезды.

– Что она вам наплела, пока вы были наедине? Пугала, что смерть рядом, что надо бежать, прятаться? Угадал?

– Иван. Меня так зовут…

– Очень приятно. Я, как вы уже слышали – Магог, брата, который до меня имел счастье держать речь…, Гог. Есть ещё и третий брат, там снаружи. Но он у нас дурачок. В семье, как водится, не без урода. Откликается на любое имя и имеет привычку  путаться под ногами. Но брат всё таки, семья… Вы, Иван, понимаете?

Угрозой и не пахло… Но мне вдруг стало как-то  неуютно и тревожно.

– Если Джезда не возражает, а она, к слову сказать, — не может возразить, – Магог посмотрел на девушку и ухмыльнулся. – То я перейду к делу…

Он многозначительно помолчал и продолжил:

– Мой хозяин, … хочет предложить вам сотрудничество. Ничего сложного, должен вас обрадовать, однако награда весьма и весьма достойная. Кроме того, вам будет положено место в свите…

Магог сделал паузу, наверное, чтобы я прочувствовал момент.

– Уникальная ситуация, потому как никто ещё не удостаивался такого права напрямую, без тысячелетнего восхождения по иерархии. Повторюсь на тот случай, если вдруг вы не расслышали, поражённые щедростью нашего хозяина: место в свите…, понимаете? Конечно, всего лишь  у подножия трона, но всё же…

– Что за свита? – задал я глупый вопрос, видно головой ударился сильно при падении.

Магог удивлённо взглянул на девушку, деланно с сожалением  вздохнул:

– Ты, Джезда, хотела Ивана заполучить? Или убить? Я не поверю, что молодой человек не был осведомлён, о ком идёт речь. Хотя, объясню… Свита, это своеобразный аналог пантеона богов, представляете что это?

– Ну… – я начал припоминать: – Перун, Велес и ещё кто-то из верховных, ниже Леший, домовые есть. Там же, если не ошибаюсь, присутствует Баба Яга, только чем она занимается, не помню.

– Яга…  – Магог показал усмешку. – Ну да, есть такой персонаж. Это у них, пантеон, а у нас другие традиции, у нас свита.

– Свита дьявола, что ли?

– Бинго! Вы выиграли миллион! У нашего уважаемого хозяина имён известное число, и дьявол – безусловно, одно из них. Так вот, теперь вы понимаете, кто делает предложение? И какое предложение! Отказаться от которого, прошу прощения,  – просто глупость… Очевидность моих слов вам будет понятна, когда придёт время выслушать Джезду, их условия. Разница между нами – колоссальная. По личному опыту говорю, потому что сам когда-то делал подобный выбор. И, знаете, почему я встал на сторону цвета квадрата Малевича? На что променял свою бессмертную душу? На власть!

Магог смиренно прикрыл пасть и потупил глаза.

– Вдумайтесь, представьте себе, хотя бы на мгновение, что это за власть. Ради обладания ею люди совершают поступки, безоговорочно, ещё задолго до  смертного часа,  превращающих этих слабых созданий в подданных моего хозяина. За малые её крохи они готовы к бессмертному жалкому существованию на самом низу, название которому ещё никто придумать не смог, даже Данте… А у вас, Иван, власть будет по праву сильнейшего, этот мир станет вашей вотчиной, вашим скотным двором, вашим борделем. Все люди чернозёмом, по которому вы будете победно ступать!

– Вау, – тихо выдохнула девушка. – Куда уж мне…

– Теперь ты, … сестра.

– Я тебе не сестра…! Ты отлично знаешь, Змей, что наша схожесть случайна.

Магог не ответил ничего и оставил нас с Джездой наедине. Я посмотрел на трёхголовую тушу, нависающую над домиком, потом на девушку.

– Ещё раз извини меня, Ваня. Накуролесила я тут, в вашем городке. Теперь мне и расхлёбывать. И если Змей будет победу праздновать, то в этом только моя вина.

Джезда взглянула на Змея и уселась возле на пол.

– Когда мы у котельной встретились, я сама не своя была. Попалась, как крестьянка-простушка, стыдоба одна. Если бы не ты…

Она сделала паузу.

– Тебя бы убили?

– Нет, хуже. Отправили бы обратно, к иерарху, с позором…

Она коротко вздохнула.

– Тем вечером я вернулась к школе, кралась как полёвка, пока до тебя не добралась. Ты уже холодный был. Единственное, что смогла сделать, Водой тебя окропила, что мне как Хранителю положена. Для личных нужд. По-вашему, – на служебное преступление пошла. Цепь ошибок моих продолжилась и дальше, когда на третий день я к тебе в больницу проникла. Поначалу, всё рассказать хотела, но дух Змея   почувствовала совсем рядом, что решила тебя испугом брать. А уже после, здесь, в своей домовине всё рассказать и объяснить. Что вышло на самом деле, — ты и сам тому свидетель.

– Хорошо, я понял, глупостей ты наделала… Однако и ты тоже, выходит, меня искала?

– Да, и я тоже. Обе стороны Света находились в поиске человека, наделённого силой иерарха, какой именно, никто не знает. Твоё появление у котельной поначалу было расценено как случайность, подумали, что подручные Змея навели морок на скорую руку. Иначе,  одержимые, даже волоска бы с твоей головы не проронили.

– Они ошиблись?

– Нет, одержимые – просто слабые душой люди, безвольно исполняющие волю кукловода. Ошибся Магог, это он принял неправильное решение, не сумел разглядеть в обычном школьнике светоч…

– И ты?

– И я тоже. Оживила в знак благодарности, потом в «скорую» позвонила. Вода, она ведь, человека если сможет оживить, то вот излечить – совсем никак. Иначе до утра ты не дотянул бы. И уже после, пару дней спустя, меня будто громом ударило… Стыдно признаться в этом, но понадобилось два дня, чтобы понять очевидное.

– И, конечно же, не одна ты сообразила?

– Змей по пятам шёл, я совсем чуть-чуть не успела.

– Зато ты успела меня из окна сбросить, молодец! Пока я летел до твоей хибары, лапша твоя же с моих ушей сыпалась, на посмешище местным. За это спасибо…

– Я же сказала, извини. Этого мало, если слова эти Джезда говорит?

– Хорошо, сделаю вид что проникся. Но если ты будешь и дальше зубы заговаривать, – я сдохну прям здесь. И пользы никому от меня уже не предвидится.

– Ну-у… До тех пор, пока ты находишься в домовине, смерть за тобой не придёт…

– Успокоила. Но мне всё равно в больницу надо, за болеутоляющими. Так что давай по-быстрому…

– Если коротко: мы просим, чтобы ты был нашей силой в борьбе против Тьмы. Обещаю, борьбы будет много, а награда – наше уважение и любовь. А для людей, которые знают тебя, ты навсегда останешься просто человеком, одним из многих.

– Вот-вот, – Магог вновь объявился. – На Светлой стороне вы при жизни будете делать высшее добро и таиться от семьи, и только после смерти сможете, может быть, присоединиться к их пантеону. Я же предлагаю вам прямо сейчас стать бессмертным, раскрыть свою силу людям и своё право на их бессмысленные и короткие жизни. И тем более, вы забудете, что такое боль. Физическая и душевная…

– Потому что душа твоя, Иван, будет цепью прикована, той же самой, на которой и Змей сидит, словно безродный пёс!

Эти двое смотрели друг на друга, словно готовы были сойтись в рукопашную, будто два подростка, страдающих девиантным поведением. При всём уважении к габаритам Змея, поставил бы я на Джезду, чувствовался в ней стержень, что ли. Может эта и есть душа, которой у Змея нет?

Я улыбнулся, — мне были интересны оба, я бы дружил с ними, не разделяя их по цвету знамён, под которыми они несли службу. Странно, ведь по умолчанию такого не может быть, потому что любой должен определиться, рано или поздно, на чьей он стороне.  Закрыл глаза и почувствовал умиротворение, даже появилась мысль, что может это смерть пришла за мной? Покрутив предположение в голове, понял, что нет, не смерть. Похоже, что я готов, как и в первый раз у школы, применить свой дар, то, что, безусловно, отличает меня от людей, но не ставит над ними.

Сквозь закрытые веки проникал мягкий свет. Я глубоко вдохнул, и вспомнилось, как точно также просыпался в номере пятизвёздочного отеля, одного из лучших в Одессе, в котором отдыхал в прошлом году.  Открыл глаза, разглядел потемневшие доски потолка над собой, ощутил нечто мягкое, схожее с поролоновым матрасом, под спиной и не удивился этому, хотя ещё секунду назад городские сумерки окружали меня, а ложем служил жёсткий пол. Боль вовсе не чувствовалась, будто щедрый анестезиолог вколол в вену чудодейственный препарат, только я сомневался, что препарат этот сможет   заживить мои переломы и раны.

«… красавица Одесса…» – слова из песни, какой, я не вспомнил, и вот уже внимание моё переключилось на хозяйку домика. Девушка сидела у маленького оконца и наблюдала за мной с выражением нескрываемого интереса на лице. Я огляделся, обратив внимание на русскую печь у дальней стены, которую ранее не заметил. Оно и понятно, темно было в домовине, да и обстоятельства не располагали к любопытству.

– Утро доброе, Иван.

– Согласен, утро и впрямь – отменное. Тем более тело не болит… ­– Я сел, ощутив  под ногами стёртые «в мыло» доски.

– Всё правильно, мой дом, не только место, в котором я живу, он ещё и домовина, последнее прибежище умерших.

– Это намёк, что я умер?

– Это не намёк, это факт. Ты умер для своего мира, однако к мёртвым ещё не попал. Это место – где-то между мирами и здесь свои законы. Оно самостоятельно.

– И что мне делать?

– Решать, на чьей ты стороне. Рано или поздно тебя найдёт тот, от которого мы спасались…

– Змей что ли? О трёх головах, у двух есть имена, а третья – безымянная?

– Откуда ты знаешь про Змея? Ты не мог с ним встречаться, только если…

Джезда удивлённо охнула и подошла.

– Так мы не успели! И Змей сделал тебе предложение?

– Да… И ты тоже, после него. А потом ночной город исчез, и я оказался непонятно где, но по-прежнему в домовине, и не на полу под дырой в потолке, а на кровати. У тебя что, проблемы с памятью?

– Вот оно! Вот, ради чего тебя искал Змей, да и я тоже. Ты можешь менять историю, или, если говорить точнее, — вероятность события! Ты изменил то событие, в котором Змей настигает нас, и сделал так, будто этого не произошло! И я этого не помню, а ты – помнишь! Невероятно, одно из высших свойств иерархов, — у смертного человека.

– Уже нет… Если верить тебе, я умер.

– Это не важно! В моей домовине ты будто пресловутый кот Шрёдингера, одновременно и жив и мёртв. До тех пор, пока крышка ящика не будет открыта…

– Подумать только: к борьбе Добра и Зла ещё и феномен квантовой механики можно прикрутить. Обалдеть… Другими словами, пока я не покину это место?

– Вот именно!

Я подошёл к низкой двери, грубо сколоченной из досок, задумался.

– Если я выйду отсюда, то или умру или буду жив?

– Да… Есть и третий вариант – отдать жертву.

– Жертву?

– Да, отдать то, что дороже тебе всего на свете. То, что с тобой здесь и сейчас.

– … или четвёртый вариант: изменить вероятность…

– Только не в моей домовине. Я же тебе говорила, здесь свои законы. Даже иерархи, будь их желание наведаться в гости, не в праве распоряжаться в моём доме. Поэтому по-прежнему три выхода. Первый – ты открываешь дверь и выходишь в своём городе, живой и наделённый по-прежнему даром менять вероятность реальности. Второй — ты открываешь дверь, и твой следующий шаг может обратить тебя в вечность, пучок нейтронов, который бесконечное время будет путешествовать вслед расширяющейся Вселенной. И третий…

– В чём его суть?

– В простом. Жертву я запеку в тесто, в печи. И если жертва окажется на самом деле самым дорогим и важным в твоей жизни, твоё желание, какое бы оно не было – сбудется.

– Даже если это моя жизнь?

– Не исключено. На моей памяти люди приходили разные, желая страстно и безостановочно, всякого. Будь то богатства, красавицу принцессу или трон великого царства. И многие из них жертвовали себя, и конечно, были те, кто жертвовал своих детей…

– И?

– Всё просто, для меня, во всяком случае. Если по истечении ночи жертва исчезала бесследно из моей печи, то это означало лишь то, что проситель получал желаемое. Если не исчезала, то – нет. Поэтому подумай хорошо, крепко подумай, прежде чем решиться на этот способ.

А что тут думать, – у меня есть пятирублёвая монета, любимая футболка с Бристольским астронавтом, папкины часы и…, собственная жизнь. Вот только что она для подростка значит?

– А что тут думать: отдаю жертву. Я ни секунды не сомневаюсь, что она для меня дороже всего на свете, даже моей жизни.

Я снял с руки отцовский хронометр и вложил в ладонь Джезды.

– Отец передал мне их не только потому, что такова в нашей семье традиция,  а ещё потому, что он улетал в экспедицию на Марс.  Я тогда взял с него слово, что он обязательно вернётся, и часы по-прежнему будут у него, а мои они станут, когда придёт… время. Думаю, нет смысла говорить, что отец для меня  дороже всего, тем более моей жизни. Не раздумывая, поменялся бы с ним местами, но знаю, это огорчило бы его. Отец из полёта не вернулся, официально он и его экипаж считаются пропавшими без вести. Однако я лишь только храню его часы, потому как верю, что он не погиб.

– Хорошо, Иван. Я пока приготовлю тесто и разожгу печь. Ты можешь отдохнуть. Потому что если ты прав в своих чувствах, тебе надо выспаться и набраться сил, перед тем как твоё желание на утро сбудется.

И вправду, я почувствовал, как усталость навалилась на меня своей суточной тяжестью, сон откликнулся быстро и вот я уже сладко позёвывал, устраиваясь на мягком ложе. Где-то вдалеке виделся размытый образ девушки, хлопочущей у печи, напевающей в полголоса какую-то песню на непонятном, но удивительно красивом, языке.

Утреннее солнце разбудило меня, и любящий голос матери пригласил спускаться на завтрак. Что и сделал, не понимая до конца, сон ли это продолжается или реальность: я вернулся в родной город, в свой дом. Когда мать обняла и подарила «пятёрку», монету номиналом в пять рублей, то понял, что всё это правда, и Джезда выполнила моё желание:  вернула живым и здоровым домой. Не обманула, значит –  что греха таить – в ней я имел право сомневаться. Тогда не сомневался только, что именно часы самая большая ценность, которая была со мной.

Я топал в школу, и великолепная погода безудержно радовала меня. Солнце жарило землю, словно напоминало людям о грехах, и о возможном наказании за них, в том месте, о котором без устали твердят люди верующие, и в котором зной от земного светила будет вспоминаться как пронзительный холод, такой желанный, однако недостижимый целую вечность. Посматривая по сторонам, я прищурился, в какой-то миг разглядев справа от себя, высоко в небе, знакомый силуэт бревенчатого домика, парившего на невидимых крыльях. Улыбнулся, мысленно поблагодарив Джезду. И сразу же среагировал на движение слева. Я знал, что Змей вскоре объявится, было у меня такое предчувствие.

– Утро доброе, Иван.

– И тебе, Змей…

– Должен сказать вам, Иван, что третий брат наш, тот, который немного не от мира сего, прям как ваш Эйнштейн, выложил мысль, что мы уже встречались и, кроме всего, я успел вам сделать предложение…

– … вашего хозяина, имён у которого известное число.

– Точно! Стыдно признаться, что собственная память подвела, и этот счастливый для нас всех момент я забыл вовсе. Поэтому считаю за честь верить вам безоговорочно и, прошу прощения за наглость, хочу услышать ответ.

–  Ни твоё предложение, Змей, ни предложение Джезды меня в данный момент не интересуют. Рано делать выбор, на чьей я стороне. И, перед тем, как ты покинешь мой город, советую освободить всех людей, которые вольно или невольно находятся под вашим влиянием.

Я посмотрел на тушу Змея Горыныча, зависшую над землёй.

– Воля ваша, господин. Но вы же знаете, что я вернусь…

– Знаю, Змей, знаю. Когда придёт время, я вновь увижу и тебя и Джезду. Кстати, я тоже считаю, что наше, русское имя ей не к лицу. Какая же она Баба…

Я шёл по школьному коридору и широко улыбался каждому встречному. Что при этом они подумают – меня не волновало. Впереди замаячил Камаец, прикрытый со спины тремя подельниками. Коридор ожидаемо опустел, и я остановился, терпеливо дожидаясь хозяев жизни.

– … делиться придётся, всё едино…

Да-да, и не сомневайся. Из кармана джинсов я вынул монету и непринуждённо протянул ему, одновременно с этим движением перехватив его взгляд. Серо-водянистые глаза пропустили меня внутрь, и я улыбнулся ещё шире, рискуя порвать себе нижнюю губу. Морщины на лбу школьного хулигана разгладились, и лицо приобрело выражение удивлённого ребёнка, который долго ждал и наконец-то дождался обещанного чуда. То ли подарка на Новый год под ёлкой, то ли крепкого объятия вернувшегося  с работы отца. Я подошёл к застывшей фигуре Камайца и произнёс негромко:

– Бери и помни…

Вернуться в Содержание журнала

Лера глянула на часы. До работы полчаса. Она всё равно собиралась куда-то заглянуть погреться, посидеть с кофе и книжкой, так почему бы не поглазеть на сувениры?

Лавка внутри оказалась больше, чем Лере показалось снаружи. Кто-то сидел за крошечным прилавком в противоположном от входа углу, но Лерино внимание сразу захватили полки справа и слева. Чего здесь только не было! И свечки удивительной формы – лисы, зайцы, драконы, но не пошлые товары массмаркета, которых в любом магазине пруд пруди, а особенные, ручной работы. И вязаные игрушки с удивительно хара́ктерными мордами. И деревянные шпильки с перьями и камнями – для волос. Лера на миг пожалела, что у неё короткая стрижка, – как здорово было бы заколоть пышную копну такой стильной штуковиной. И открытки с котами на фоне городских пейзажей, и керамические подсвечники, и нитяные ловцы снов разного цвета и размера.

Лера прошла в дальний угол магазинчика – там стояли блокноты в кожаных переплётах и старые книги. Полка приковывала взгляд. Корешки – синие, зелёные, коричневые и горчично-жёлтые, вишнёвые и оранжевые – уходили в глубину лавки. Ничего себе у них тут расстояние, настоящая щель – видимо, на всю ширину дома.

Лера протянула руку и прикоснулась к одному из корешков.

– Ручная работа, – скучным голосом произнёс продавец. Или продавщица? Лера не могла отвести взгляда от обложки. – Крафтовая бумага, кожаный переплёт. В конце книги – место для ваших заметок.

Лера привстала на цыпочки, с усилием потянула корешок на себя… и чудом устояла на ногах, когда книжка поддалась и будто прыгнула к ней в руки.

Названия на обложке не было – только сложное переплетение узоров.

Мотивационный блокнот? Ежедневник? Книга? Лерины пальцы пробежали по корешку и переплёту и раскрыли книгу на произвольном месте. Появилось странное чувство, будто ей не сфокусировать зрение: буквы убегали со строчек, не желали выстраиваться в ровные ряды.

Лера мотнула головой. Что за ерунда? Да нет же, всё в порядке: вот название главы, текст… всё-таки это книга.

«…плела из бисера крошечных крокодилов. Крокодила было сделать сложнее, чем браслет, но Людка быстро освоилась. Крокодилы получались разными – каждый со своим характером, каждый с уникальным выражением на плоской морде.

В день, когда они с Людкой поссорились навсегда, та как раз подарила ей зелёного крокодила – крокодил ухмылялся.

А потом она назвала Людку дурой. Сейчас даже и не вспомнить, из-за чего именно. Людка в ответ ничего не сказала, просто взяла ранец с парты, развернулась и ушла.

Она кричала Людке вслед что-то обидное, чтобы та хоть как-то отреагировала, ну, вернулась бы, взорвалась в ответ, но Людка просто ушла – и её спина не выражала ни-че-го, будто сзади никого нет.

Она так и почувствовала себя на мгновение – никем. Пустым местом. Потом перевела взгляд на крокодила и с силой швырнула его в открытое окно. Самодовольную плоскую морду видеть не хотелось.»

Лере стало жарко – и холодно – одновременно.

Полки, свечки, брелоки, статуэтки, сеточки ловцов снов – всё поплыло перед глазами.

Как такое может быть? Людка… она не вспоминала об этой дурацкой ссоре. Лет двадцать. Подумаешь – разругались со школьной подругой. Кто не ругается в детстве?

После ссоры Людка ушла в другую параллель. Она больше и не заговорила с Лерой. На выпускном обе старательно делали вид, что не замечают друг друга, будто и не было предыдущих лет дружбы – прогулок, ночного шёпота, ежевечерних созвонов, пива тайком на чердаке Людкиного дома и многого другого.

Лере пришлось опереться о стену рукой. В другой руке она держала книжку.

Людка умерла прошлой зимой. Менингоэнцефалит. Увезли в больницу ночью с температурой и головной болью, впала в кому – и привет. Лера об этом узнала в группе одноклассников в социальной сети, даже на прощание не пошла. Казалось нелепым идти на похороны того, кто старше тебя на полгода. Казалось, что этого не может быть. Или может?

Лера с усилием вернула взгляд на страницы книги.

… самодовольная крокодилья морда усмехнулась, форточка хлопнула, Людкин портфель упал с парты, Людка на секунду замерла, чтобы его поднять, и этой секунды, быть может, наверное, скорее всего, достаточно, чтобы сказать, чтобы успеть…

– Подожди.

Людка обернулась. Замерла на месте.

– Извини, я не хотела…

Лера на ощупь пихнула книгу обратно на полку – в щель, из которой её достала. В лавке пахнет чем-то знакомым, это сандал, точно, сандал, индийские благовония, наверное, здесь просто слишком душно, вот и мерещится ерунда какая-то.

Лера виновато взглянула на продавца. Или продавщицу? Крошечное существо, похожее на черепаху в панцире – это всего лишь бесформенный вязаный кардиган – строго уставилось на неё через огромные очки в тёмной оправе.

– Есть сотни причин не покупать эту книгу, – бесстрастно сказало существо, – но на каждую из причин найдётся другая сотня причин купить.

Что?

Лера решила, что ослышалась.

Она бормотнула неловкое извинение и протиснулась к выходу, стараясь не задеть сумкой многочисленные статуэтки и керамические подсвечники.

Надо скорее выйти на свежий воздух.

День прошёл, как обычно.

Почти.

Вечером Лера заставила себя зайти в ту самую группу в социальной сети, где в прошлом году одноклассники обсуждали Людкину смерть. Пролистала несколько страниц. Февраль, январь, вот, декабрь. Где же сообщение о смерти? Где объявление о дате прощания и поминок? Лера подумала было, что кто-то уже удалил записи о печальных событиях, пролистала страничку вперёд,  вдруг взгляд её зацепился за недавнее фото. Начало месяца.

По идее, с Людкиной смерти прошёл ровно год. Но вот же – какой-то ресторан, одноклассники с бокалами в руках и она сама в красном облегающем платье – Лера протёрла глаза – сидит рядом с Людкой, а та накрыла её ладонь своей и что-то доверительно шепчет ей в ухо.

Леру бросило в жар.

Но чего она, собственно, зависла у компьютера? Нормальное фото, она как так хотела похудеть, чтобы надеть красное шёлковое платье, – Лера провела рукой по талии, по бедру – вроде всё получилось, нормально смотрится.

Она встала из-за стола, подмигнула крокодильчику, прикреплённому к монитору сверху.

Пора готовить ужин.

* * *

В следующий раз Лера зашла в лавку в январе.

Ей нужно было встретить тётку – мамину сестру – на вокзале, и она бесцельно бродила по пешеходке, пытаясь убить лишний час между работой и прибытием электрички. Надпись «Крафтовые сувениры» на стеклянной двери привлекла её внимание. Вроде здесь раньше не было магазина? Или был? Лера нахмурилась. Нет, точно не было: крошечная щель между домами была заколочена фанерой или гофрированной жестью. А теперь – смотри-ка.

Лера прошла к полке напротив входной двери и сразу протянула руку к коричневому корешку. На неё нахлынуло странное чувство. Она с шумом втянула воздух. Пахло сандалом и чем-то ещё – запах был тонким, нетяжёлым, Лере он понравился.

Она открыла книгу на произвольной странице.

«…она пила вино, Серёжа пил крепкий чёрный чай с ломтиком лимона. В ресторане играла живая музыка. Пианино. Она водила пальцем по ободку бокала. Если не прерывать движения, водить плавно и аккуратно, раздастся мелодичный звук… ещё немного… вот.

Бокал запел. Она не поднимала глаз.

Поверх бокала она видела длинные, тонкие пальцы – побелевшие, вцепившиеся в ручку чашки. Она не хотела смотреть Серёже в глаза, потому что боялась, что если взглянет ещё раз – не выдержит, бросит к чёртовой матери всё – буквально – сначала бросит на пол бокал, путь он взорвётся брызгами стекла и вина, потом бросит семью – перечеркнёт годы жизни с Ильёй, перечеркнёт жизнь в любимом доме – всё можно разбить одним-единственным движением, и от этого движения её отделяет только взгляд.

Если она поднимет глаза, она – обречена.

Палец продолжал плавное движение по стеклянному краю.

Человек напротив встал.

– Прощай. Ты права, больше не надо видеться. Пока, по крайней мере, слишком больно.

Она кивнула бокалу. Не поднимать глаз. Не останавливать движения пальца.

Он ушёл. Спустя несколько секунд хлопнула входная дверь».

Лера выронила книгу.

В тот вечер шёл дождь, и она не могла сфокусировать взгляда на фонарях, когда возвращалась домой после встречи с Серёжей. Фонари расплывались, превращались в янтарные блики неясной формы. Она плакала, по лицу стекали струи воды, и было непонятно, плачет она – или плачет целый мир. Она шла почти на ощупь, она трогала фонарные столбы и стены домой, чтобы вернуть осязаемость, вещность мира, чтобы снова и снова напомнить себе, кто она такая, куда идёт и какой вселенной принадлежит.

Её вселенная с того дня обрела устойчивость.

Боль утихла. Рана зажила. Илья так и не узнал, что она была на грани, что если бы она подняла глаза и посмотрела Серёже в лицо…

… но она посмотрела. Пианист в это мгновение заиграл что-то медленное, как будто прикасался к клавишам впервые – кончиками пальцев – музыка показалась ей знакомой.Саундтрек к какому-то фильму. В ушах звенело. Как же невыносимо – будто жизнь разделило надвое, будто она должна выбрать из двух половин единственную.

Да почему «будто»: она и должна.

Она подняла глаза.

Она утонула в черноте Серёжиного взгляда, и по её измученному лицу, по её протянутым дрожащим ладоням он понял – всё.

Бокал упал на пол и разлетелся вдребезги. Она встала и шагнула вперёд.

Серёжа подхватил её, прижал к себе.

Развод был болезненным, Илья пытался уговорить её взять себя в руки – смешные слова, правда? Она не могла взять себя в руки, потому что её уже держали – Серёжины руки.

Она безжалостно рубанула жизнь надвое, она выбрала направление на развилке, она ни о чём не жалела. Теперь…

Лера бросилась из лавки опрометью, не оглядываясь на упавшую книгу, смахнув с полки то ли статуэтку, то ли кружку, зажав уши, не услышав звона керамики, грохота захлопнувшейся двери. Она выбежала в январский стылый сумрак, пробежала ещё немного вперёд – от неё шарахнулась дама с изящной борзой на поводке – Лера извинилась, остановилась, провела руками по лицу, по груди, по бокам, будто проверяя: вот она я, телесная, живая. Настоящая.

Что случилось?

Почему она так разволновалась? Лера взглянула на экран телефона: тёткина электричка вот-вот приедет! Надо забрать её с вокзала – тётка здесь впервые и может растеряться. Потом она отвезёт тётку к матери, а сама побежит в музыкалку – у Ани концерт закончится в семь, и Серёжа после работы успеет на него прийти.

Лера успокоилась. Внутри мозга будто заскользила привычная бегущая строка: планы, расписание, рутины, списки дел, списки продуктов, всё под контролем, всё в порядке.

* * *

Иногда ей казалось, что она проживает не одну жизнь, а две. Или три.

Ей снились несуществующие люди, которые во сне были её друзьями и родственниками, и сама она была – другой, с другой причёской, другой фигурой, с другими моральными принципами и представлениями о своих и чужих поступках.

Лера просыпалась и слушала Серёжино дыхание.

Она протягивала руку и трогала его тёплую ладонь. Вот она – её жизнь, единственная, настоящая. Живот потихоньку округлялся, Лера собиралась на УЗИ, Аня требовала брата, а лучше – двух, но Лере почему-то казалось, что у неё снова будет девочка. Но в снах, в тех, что были почти неотличимы от реальности, она иногда рожала мальчика – и называла его Михаилом, и отец мальчика – не Серёжа, другой – дул ему в животик, смеялся, а старшая девочка – не Аня – гладила сморщенный младенческий лобик, и эти непонятные, но родные ей люди были почти рядом, на расстоянии вытянутой руки – но в то же время их не было, не могло быть, и это сводило её с ума.

* * *

Она снова пришла в лавку и без колебаний открыла книгу в коричневой обложке.

Утром не стало мамы.

Мама болела долго – ревматоидный артрит, годы ремиссий и рецидивов, терапия то помогала, то не очень, затем – индуцированный терапией сахарный диабет, который стремительно съел мамино зрение, потом добрался до маминых ног: трофические язвы воспалялись, лечение не помогало, мама слабела, гасла. Она умерла в больнице, Лере позвонили час назад.

Она сразу поняла, что нужно сделать.

Она долгие месяцы себя обманывала, задвигая мысль о сувенирной лавочке на дальние антресоли сознания – не может быть такого, чтобы человек переписывал реальность, говорила она себе, не может.

От сотого повторения «не может» к ней возвращалась уверенность: она принадлежит единственной вселенной, все наши выборы единственны, жизнь линейна, на каждой развилке мы идём лишь в одном направлении, и человек не может знать, что было бы, если бы…

Сослагательного наклонения не существует, говорила себе Лера.

Она помирилась с Людкой, та не перешла в другую параллель, не переехала в другой район и – в конечном счёте – почему-то осталась жива. Менингоэнцефалит – всего лишь страшный сон.

Она не провалила вступительные на биофак. Жгучего стыда – от двойки по профильному и любимому предмету, биологии! – никогда не было, она прошла по баллам и отучилась пять лет на том самом факультете, на который мечтала поступить.

Она бросила Илью и вышла замуж за Серёжу, она пережила непростой развод, но она сделала выбор, о котором не жалеет.

Лера зажмурилась.

Она держала в руках книгу. Книга казалась тёплой, будто живое существо – с собственной волей. Читай меня, просила, нет, требовала книга, читай меня – не покупай, но читай – отрывками. Выбирай. Что на этот раз? Мамина смерть? Или что-то ещё?

Лера боялась открыть глаза.

Что ещё?

Сколько раз уже она приходила в эту лавочку? Она вдруг поняла, что не помнит.

Запах сандала казался таким родным, таким знакомым, таким успокаивающим, будто здесь, в крошечной щели-между-реальностями, существует ещё одна – отдельная – реальность. Ах, если бы можно было остаться здесь навсегда. Само́й стать сувениром на полке. Например, керамическим подсвечником. Или деревянным котиком. Стоять. Не шевелиться.

Не выбирать.

Ничего не решать.

Сколько же раз она приходила сюда – и делала выбор?

Переписывала, штопала разорванное, клеила разбитое?

Но – создавала новые разрывы и множила, множила осколки вселенных?

Разбитый бокал на каменной плитке ресторана… капли вина. Не-случившийся журфак вместо биофака. Не-написанные статьи и книги. Потерянный после развода Илья. Не-состоявшиеся друзья.

Не-рождённая Людкина дочь.

Да, Людка осталась жива, но именно после той ссоры, ещё в школе, в другом классе, в параллели бета она начала встречаться с Васей, за которого и вышла замуж семь лет спустя. У неё была – осталась! – дочь. Или нет?

Выбор.

Сколько раз уже Лера делает – делает снова – раз за разом – этот чёртов выбор?

Но… мама.

Через плотно прикрытые веки пытались пробиться слёзы.

* * *

– Можно не покупать. – Скрипуче произнёс голос продавца. Или продавщицы.

Лера осторожно приоткрыла глаза, стараясь не смотреть на текст в книге.

Глаза за круглыми очками в роговой оправе смотрели бесстрастно. Всё-таки это она, продавщица. Сморщенная, сгорбленная, похожая на черепаху.

– Можно не покупать, – повторила та. – Как и было сказано, есть сотни причин не покупать эту книгу, а ты ещё и пары десятков не набрала. – Старушка-черепаха рассмеялась. – Ну и каково?

Лера заплакала в открытую, не стесняясь.

– Пожалуйста, – она протянула старушке раскрытую книгу, сама не зная, чего именно просит, – пожалуйста… мама.

Стёкла очков блеснули сочувствием.

– Можешь не покупать. Хочешь – читай здесь.

Лера хотела.

Лера очень хотела сначала прочитать про смерть матери, а потом – увидеть, как может – как будет, как сложится иная судьба! Наверное, где-то в прошлом есть ключевая развилка. Клетки маминого тела получат иную программу, не станут пожирать сами себя, не будет аутоиммунного заболевания, не будет лечения, не будет осложнений, не будет… финала.

– А что происходит, когда я читаю, но не покупаю? – Но она уже знала ответ.

Старушка вздохнула.

– Все читают. Каждый читает книгу собственной жизни и пытается переписать отдельные главы. У некоторых это получается. – Она показала рукой на полки с книгами. Разноцветные корешки – синие, коричневые, бордовые, горчичные, чёрные, зелёные – уходили в бесконечность. Лавка продолжалась в глубину дома, так не могло быть, конечно, это сон, с облегчением подумала Лера, но нет же, – она в панике прижала к груди распахнутую книгу, словно боялась, что старушка вырвет её у неё из рук, – как это может быть сном, если – Людка, Серёжа, биофак, и ещё с десяток других – вроде мелких, но таких важных – событий. Развилки и развилы, невесело усмехнулась про себя Лера, и на многих… развилах я умудрилась пойти в другую сторону.

«Сколько же глав я успела переписать? – снова спросила она себя.

Старушка развела руками.

– Я продаю книги. – просто сказала она. – Я могла бы уговаривать, объяснять последствия, даже заставлять, – она на секунду хищно оскалилась, но сразу рассмеялась, и от её глаз к вискам брызнули морщинки, – нет, заставлять не могу. Но я продаю книги. Каждый должен набраться смелости и купить книгу о своей жизни. Присвоить её. Хотя да, у вас по-прежнему есть сотни причин этого не делать.

Старушка отвернулась, показывая, что разговор закончен, и села на своё место. Колокольчик на входной двери звякнул – кто-то вошёл в лавку.

Лера отняла книгу от груди и сквозь слёзы начала читать главу про мамину смерть.

…потом снова – как и в прошлый раз, в прошлые разы – запах сандала, головокружение, чернота перед глазами, вспышка – и Лера вспомнила, как в пятнадцать лет назад мама радикально сменила образ жизни и перешла на какое-то особенное питание – то ли низкоуглеводное, то ли совсем безуглеводное, и как они с папой поначалу над ней посмеивались, а потом со всё возрастающим удивлением смотрели на то, как она бегает по утрам в парке, отжимается от скамеек, стройнеет, молодеет, как её кожа становится всё более упругой и будто светится изнутри.

– Мама умерла? – сонно спросила себя Лера, – да нет, глупости, какой-то дурной сон. Мама жива, просто… просто она не здесь. Её увлечение спортом перешло в одержимость.

Она ушла от папы пять лет назад, переехала в город с непроизносимым названием – какой-то Пшчщирдк или типа того, эти поляки иначе не умеют. Лера встречается с ней, конечно, пару раз в год, вот, – Лера уставилась вязаного зайца на полке перед собой, – а вот и сувенир для брата и сестры. Да, мама в сорок восемь умудрилась родить близнецов от того своего поляка, и Лера как раз выбирала, что им подарить…

Нестерпимо заболела голова.

Лера бросила книгу и опрометью выбежала наружу.

Отдышалась. Привычно приложила руку к круглому животу… вот только живота не было.

Она была худой и плоской, да и с чего ей быть беременной – они с Серёжей так и не завели детей: всё время было не до того. Сначала мама подбивала её на какие-то совместные активности вроде подготовки к полумарафону – Лера бег так и не полюбила, но за компанию с матерью один раз пробежала двадцать один километр по Куршской косе. Потом был выкидыш… когда мама объявила папе, что уходит от него, и папу пришлось везти в больницу с сердечным приступом, и Лера – Лера зажмурилась – на следующий день уехала в больницу сама.

Она так больше и не забеременела. Серёжа хочет – всё ещё хочет – детей, а она с ужасом и завистью – да, завистью, как не признаться себе само́й? – узнала о том, что мать родила близнецов в Польше, и…

Голова взорвалась болью.

Лера прислонилась спиной к стене дома. Мимо шли люди, кто-то с сочувствием посмотрел на неё и, видимо, хотел предложить помощь, но Лера помотала головой. Всё хорошо, спасибо.

Вот только нет, не хорошо.

Нет ни одной идеальной судьбы, которую можно было бы написать начисто.

Не сложить слово «вечность» из набора льдинок, как ни старайся.

Всё, что у нас есть – это радость и горе, которые идут в комплекте. Казалось бы, набор прописных истин – прописных! Лера внутренне взвыла: где-то кто-то, Кто-то, чёрт подери, пишет этот сценарий, а всё, что остаётся людям, – это принимать со смирением свои собственные выборы на жизненных развилках. Развилах. Присваивать их. Объявлять своими. И принимать последствия. Как хорошие, так и плохие.

Человек не может прожить две судьбы вместо одной!

Лера снова положила руки на плоский живот. Потом решительно вытерла слёзы со щёк и рванула на себя дверь сувенирной лавки.

* * *

– И мама умрёт? И Людка? – Она пытливо вглядывалась в морщинистое лицо, в глаза за стёклами очков.

Старушка развела руками.

– Я же не читала эти книги. Я не знаю, кто в них умирает, кто остаётся жив. Я знаю только, что каждый, кто покупает книгу, уходит отсюда цельным. Настоящим. Это всё, что я могу сказать.

Лера сглотнула. Во рту пересохло. Хотелось убежать обратно на свежий воздух, хотелось пить, хотелось снова забыть о случившемся.

– Я… беру. – Она достала кошелёк. – Я хочу купить книгу.

Старушка кивнула.

– Переплёт – натуральная кожа, бумага – ручной работы. В конце – пустые странички для ваших заметок.

Лера всхлипнула.

* * *

Она начала читать сразу – пошла в первое попавшееся кафе на пешеходке, заказала кофе, села за столик в углу и открыла первую страницу.

«…мама отвела её в ясли, но она вцепилась в мамину ногу и держалась за неё так, что маме пришлось выйти на улицу, шагая этой самой ногой и хохоча в голос. С работы мама отпросилась. На день. Впрочем, затея с яслями всё равно потом провалилась – пришлось найти няню, а в некоторые дни брать малышку в институт с собой…»

Лера улыбнулась, вспомнив, как сидела у шкафа в мамином кабинете, перебирала папки, бумаги, перфокарты и какие-то непонятные приборы – это было лучше любого детского садика.

Она попробовала представить: что было бы, если бы мама заставила её в тот день остаться в яслях? Лера почти вспомнила: вот нянечка отнимает её крошечные ручки от маминой ноги, вот она ревёт в голос, вот мама разворачивается и уходит, дверь за ней закрывается.

Такое маленькое воспоминание – такие, возможно, большие последствия.

Но нет.

Ничего не случилось: мама засмеялась, нянечка засмеялась, мама так и вышла за дверь с Лерой, повисшей на ноге, будто она коала на ветке дерева.

Лера читала и вспоминала. Она смеялась и плакала. Она провалила экзамен на биофак – было жгуче стыдно и больно, но потом она вдруг поняла, что хочет совсем другого, что у неё есть время на подготовку – всё время мира. Она поступила на журфак.

Она заново познакомилась с Ильёй, выбрала его из миллионов мужчин этого мира, вышла замуж – снова сверкала от счастья, снова пережила роды – сначала дочери, потом сына.

Она оплакивала Людку. Она оплакивала маму.

Она… она пила остывший кофе. Она перевернула страницу и увидела слово «Эпилог».

Но страничка оказалась пустой.

Лера провела пальцем по желтоватой бумаге.

Крафтовая бумага, вспомнила она.

«В конце – пустые странички для ваших заметок», – вспомнила она.

Моих заметок. Моей ручной работы. Это и есть крафт – настоящая жизнь, которую я творю сама, своими руками.

Лера достала ручку, улыбнулась и начала писать.

Вернуться в Содержание журнала

Февральское землетрясение в Турции произошло в горных районах восточной страны. От эпицентра трагедии до туристических мест было почти восемьсот километров, и все курорты остались в полной сохранности.

В июне Олег вернулся в столицу, пришёл в свой кабинет и погрузился в работу. Вернее сказать, сначала он пообщался с коллегами, что находились с ним в одном помещении и тут же ответил на тысячу разных вопросов.

Он рассказал всем о том, как трудился в Донецке, какая там сейчас обстановка и чем она отличается от жизни в России. Лишь после этого, парень добрался до своего закутка и включил запылившийся настольный компьютер.

Пока аппарат загружался, следователь вынул из ящика мягкую тряпочку и протёр монитор и все остальные поверхности, что находились поблизости. В этот момент зазвонил проводной телефон, что стоял по левую сторону.

Олег взял тяжёлую трубку и, согласно уставу, сказал, кто он такой. В ответ послышался голос молодой секретарши. Она поздоровалась и сообщила воркующим голосом:

– Вас вызывает Семён Поликарпович.

Парень ответил милой девушке:

– Понял, иду, – отключился от связи и поспешил к руководству большого отдела.

***

Седовласый начальник вышел из-за широкой массивной столешницы, пожал крепкую руку Олега и с интересом спросил:

– Как проходила поездка в Донецк?

Узнав, что всё в полном порядке, он вернулся в удобное кресло и указал на жёсткие стулья. Вместе с узким столом они примыкали к его рабочему месту. Для удобства работы вся эта казённая мебель была установлена в виде литеры «Т».

– Отчёт о командировке напишешь в свободное время, а сейчас ты займешься поиском восьми потеряшек.

– Это же прерогатива полиции, – удивлённо воскликнул Олег.

– Все пропаданцы молодые ребята из вполне благополучных семей, приблизительно двадцатилетнего возраста. Исчезли они в течение пары недель. В министерстве решили, в Москве завёлся маньяк, что убивает парней определённого вида, типа студент. Поэтому переслали дела в СКР.

Нужно сказать, что это не первая криминальная серия. Как говорят аналитики из МВД, всё уже повторялось в прошлом и позапрошлом году. За это время в столице исчезло тридцать два человека.

Маньяк похищает с десяток людей, затихает на одиннадцать месяцев, а потом всё идёт по новому кругу. Причём, негодяй очень ловко прячет тела. С тех пор ни одного не нашли.

– А вдруг, это не маньяк-одиночка, а группа преступников, что занимается трансплантаций органов и всяческих тканей? – вмешался Олег.

– Тогда они бы действовали не с такой избирательностью и не делали больших перерывов в работе. К тому же, в настоящее время всё это добро идёт косяком от наших соседей, – угрюмо сказал Семён Поликарпович. Шеф помолчал и добавил: – Здесь явно, что-то другое. Надеюсь, ты во всём разберёшься.

Олег сразу понял, что инструктаж завершился. Он встал с жёсткого стула, взял стопку тоненьких скоросшивателей и вышел из кабинета начальника.

***

Придя в свой закуток, Олег занялся изучением дел, полученных от руководства «конторы». Как и сказал мудрый шеф, все пропаданцы относились к одной категории граждан России.

Возраст, приблизительно, у всех одинаковый, от восемнадцати до двадцати пяти лет. Все учились в школах, колледжах, или каких-нибудь институтах Москвы. Двое работали в офисах.

Заявления о пропаже людей поступили от их безутешных родителей. Всюду описывалась одна и та же картина, что объясняется короткою фразой: «Ушёл и не вернулся назад».

В первую очередь, следователь обзвонил тех свидетелей, что проходили по данным делам. Их набралось двадцать два человека. Это были родители и друзья потеряшек. Все они жили в отдалённых местах российской столицы и могли с ним пообщаться в очень разное время. Причём, все назначали встречу Олегу, когда им удобней.

Пришлось начертить большую таблицу и составить достаточно сложный маршрут. Лишь таким образом он смог бы поспеть на все рандеву. После чего начался марафон по огромной Москве.

***

За три долгих дня Олег объехал два с лишним десятка свидетелей. Следователь пообщался со всеми и побывал в местах проживания пропавших людей. Как оказалось, все они исчезали в самых разных местах: в квартирах, в общежитиях, школах, институтах и по месту работы.

Как парень и думал, все бесследно терялись, не прихватив никаких документов. Это говорило о том, что они не хотели жить дальше в России под своим собственным именем. Или собирались вернуться домой, ну, а всё получилось, вопреки их желаниям.

Было три случая, когда потеряшки исчезли из дома, вообще, налегке. То есть, не взяли с собой ничего из одежды. Даже смартфоны, которые они не выпускали из рук, оставались в их общежитии, или в квартире, или на рабочем столе.

Почти все пропаданцы родились и жили в благополучных семейных условиях. Никто из них не был явно завязан на какой-нибудь вид криминала. Как говорили в кино про советских разведчиков: порочащих связей не имели.

***

Вокруг мест пропажи людей стояло множество видеокамер, но, как ни старался Олег, он не смог проследить пути потеряшек. Молодой человек просмотрел кучу записей, но всюду увидел одну и ту же картину.

Бедолага шагнул в помещение или устремился на улицу, а через какое-то время бесследно пропал неизвестно куда. То есть, он не дошёл до другого устройства, следящего за окружающим миром, и не попал в его объектив. Получалось, что где-то в пути, человек растворился в окружающем воздухе.

С одной стороны, всё понятно. Видеосистемы в нашей стране довольно низкого качества. Отошёл на три метра от устройства для съёмки, и тебя уже невозможно узнать. С другой стороны, так получалось абсолютно со всеми.

Плюс ко всему, те смартфоны, что находились в карманах пропавших, тотчас исчезали из мобильной сети. Об этом сказали официальные справки, полученные от операторов связи.

В ходе следственных мероприятий Олег побывал в местах проживания всех пропаданцев и осмотрел их личные вещи. Кроме того, он пообщался с родными и даже с друзьями пропавших.

Неожиданно всплыл удивительный факт – фигуранты всех дел очень любили читать. У них имелось по несколько фантастических и мистических книг. Почти у всех потеряшек обнаружился томик довольно известного автора. И это в наше-то время, когда все постоянно торчат в телефонах.

Олег запросил из архива дела всех «студентов», что бесследно пропали за два прошлых года. Выяснилось, что и у этих людей имелась огромная страсть к чтению занимательных текстов. Почти что у всех в библиотеке имелся роман того же писателя. Кстати сказать, о нём все услышали только года два назад.

***

Выяснив все эти детали, Олег вспомнил рассказ Альфреда Бестера «Феномен исчезновения». В нём говорилось о том, что в военном госпитале США, что ведёт войну со всем миром, есть в палата под индексом «Т». В ней находится группа странных солдат.

После перенесённых психологических травм пациенты вдруг исчезали и мистическим образом переносились в другие миры. Там они жили под именами великих людей, правда порой с серьёзными искажениями реальных исторических фактов.

Да и сказки разных народов говорят нечто близкое: мол, колдуны и волшебники знали особые словесные формулы. С помощью таких заклинаний они без всяких проблем перемещались в пространстве и времени.

Так почему же наши учёные не могли отыскать нечто подобное? Возможно, чтобы проверить разные догадки на практике они включили свои наработки в популярные книги. Наверняка ими не сможет воспользоваться любой гражданин – для этого нужен определённый настрой и какие-то способности особого рода.

Поэтому пропавших людей значительно меньше, чем любителей фантастики, что прочитали такой роман. Вопрос только в том, куда же забросило тех бедолаг, и как их теперь отыскать?

Вдруг они оказались на соседней планете, где не имеется воздуха? Или попали в большое болото и сразу ушли в бездонную топь? В такой ситуации даже тела невозможно найти.

Придя к этой мысли, Олег сопоставил все даты исчезновений людей и убедился, что он в чём-то прав. Два года назад появился роман никому не известного автора. Его очень хвалили в социальных сетях, даже возникла большая шумиха по данному поводу. Торговля пошла очень  неплохо: было быстро раскуплено несколько тысяч экземпляров.

Через несколько дней, в полицию хлынул поток заявлений о пропаже людей. Исчезло больше десятка «студентов», и на этом всё тихо закончилось. Через год в столице России всё повторилось опять. Поступило в продажу новое сочинение того же фантаста и снова исчезло много любителей увлекательного чтива.

Прямо с утра Олег съездил в издательство, что выпускала в продажу подозрительные книги, и поговорил с главным редактором. Следователь с удивлением узнал, что молодого писателя никто там ни разу не видел. Рукописи приходили по почте с зарубежного электронного адреса. Общение с автором и заключение договора шло по е-мейлу. Гонорар отсылался на анонимный банковский счёт.

Следователь взял у издателя романы в бумажном и электронном формате, вернулся в отдел, но читать их благоразумно не стал. Он позвонил Андрею Лобанову, который работал в одном из московских НИИ.

Олег пообщался со старым товарищем, объяснил ему ситуацию и попросил оказать посильную помощь. Друг был психологом-практиком, а в свободное время, изучал нейролингвистическое программирование и колдовские обряды. Он был уверен, что все легенды и мифы содержат в себе приличную толику правды.

– Хорошо, посмотрю, – согласился Андрей.

Олег отослал старому другу электронные тексты и попробовал сам найти неизвестного автора. Он использовал специальные методы, что имелись в распоряжении следственного комитета России. Однако, парень не смог ничего отыскать. Даже системный администратор «конторы» и тот ничего не добился в этом вопросе.

Как оказалось, электронный адрес писателя был создан с украденного телефонного номера, который давно не существует в сети. Все сообщения шли через множество серверов, расположенных в разных точках планеты и бесследно терялись на просторах мировой паутины. Деньги шли за рубеж, ныряли в один из оффшоров и пропадали неизвестно куда. Одним словом, – облом!

Испробовав свои хитрые методы, кудесник клавиатуры и компьютерной мышки со вздохом сказал:

– К моему сожалению, у нас не имеется нужных программ и машинных ресурсов. Это сможет лишь ФСБ, ну ещё ГРУ.

***

Пока Олег вычислял неизвестного автора, Андрей не терял время даром. Он позвонил другу после обеда и сообщил:

– Я прогнал твои тексты сквозь одну нашу программу и узнал кое-что интересное. Во всех трёх романах обнаружились особые словесные формулы. Я их все отметил красными рамками и сделал закладки. Файлы тебе уже отослал. Посмотри, если хочешь. По моим представлениям, эти фразы должны как-то действовать на подсознание читателя. Но как именно всё происходит, непонятно – чего-то похожего в нашей работе я никогда не встречал.

Олег внимательно слушал, а Андрей продолжал:

– Находясь под надзором наших сотрудников, я просмотрел по отдельности все эти отрывки, а потом прочитал их один за другим. Ничего со мной не случилось, я никуда не исчез. Мои дорогие коллеги тоже остались на месте. Очень возможно, что на нас заклинания почему-то не действуют. Наверное, организация мозга немного другая – ведь ни я, ни все остальные, никогда не любили фантастику или мистику. А вот, насколько помню, ты у нас всегда западал на подобные опусы. Так что, можешь проверить всё на себе.

Олег на секунду задумался.

– Это мысль, – сказал он. – Как ты рекомендуешь это сделать?

– Вот у меня какое предложение, – сказал Андрей. – В данный момент, я подрабатываю в нашем НИИ – делаю небольшую халтуру для богатых клиентов. Вечерами торчу у себя допоздна, и так будет длиться ещё недели три. Если надумаешь, приезжай ко мне в офис в течение этого срока.

Завершив разговор со старым товарищем, Олег взял все собранные материалы и пошёл к руководству.

Семён Поликарпович выслушал подчинённого, и резко сказал:

– Полная чушь! Двадцать первый век на дворе, а ты мне рассказываешь о каких-то шаманских обрядах и перемещениях в пространстве и даже во времени.

Тем не менее начальник отдела немного подумал и хмуро добавил:

– Если желаешь проверить эту теорию, сходи в оружейную комнату и возьми всё, что тебе будет нужно. Я им сейчас позвоню. На всякий случай захвати маячок помощнее. Вдруг и тебя придётся искать?

Олег собрал все бумаги, вышел из кабинета начальника и пошёл за спецоборудованием. Получив всё, что требуется, он отнёс дела в свой небольшой закуток и, простившись с коллегами, помчался домой. По дороге он связался с Андреем и сообщил, что к семи вечера приедет к нему.

***

Добравшись до дома, Олег плотно поел – ведь кто его знает, что с ним сегодня случится? Вдруг заклинание успешно сработает, и его перебросит в другое пространство, а может быть даже и время. Неизвестно, куда попадёшь и кто ещё встретится там? Подкрепившись, он стал собираться в дорогу.

Не дай Бог, окажешься в тропических джунглях, где много опасных зверей, птиц, насекомых, а то и растений. Или налетишь на туземцев, что решатся ограбить тебя, а, возможно, убить. Нужно хорошо приготовиться и, в случае крайней нужды, защитить свою драгоценную жизнь.

Парень выбрал такую одежду, что берут в долгий поход по диким местам. На нём оказались рубашка с рукавом до запястья, джинсы из плотного хлопка, штормовка с большим капюшоном, прекрасно разношенные, очень удобные берцы.

Под левой подмышкой укрылась кобура с пистолетом «Макаров» с уже загнанным в ствол патроном. На широком кожаном поясе висела армейская фляга и острый охотничий нож в чехле.

В карманах брезентовой, водоотталкивающей куртки устроились две запасные обоймы к пистолету, компас и заряженный мощный смартфон с GPS и подробными картами европейской части России. Там же лежал маячок, способный в течение месяца отправлять сигналы в эфир.

В военный рюкзак Олег сложил «сухие пайки» на неделю и пластиковую полторашку с водой. Их дополняли огниво с кресалом из современных металлов, три пары носков, смена белья, шерстяной свитер и тактические перчатки из кевларовой ткани.

***

К семи часам вечера следователь прибыл в нужное место. Олег вошёл в проходную НИИ и вызвал по смартфону Андрея. Тот попросил передать трубку охраннику распорядился пропустить Олега на первый этаж в лабораторию номер 120.

Крепкий секьюрити без возражений открыл перед гостем «вертушку» советских времён. Сразу стало понятно: в это позднее время Андрей здесь главный начальник.

Олег прошёл по пустым коридорам и увидел дверь с нужным номером. Распахнув широкую створку, он шагнул за порог. Друзья обменялись рукопожатием, и Андрей сообщил:

– Идём в другой кабинет. Там мы, обычно, проводим разные эксперименты.

Они оказались в небольшом помещении, и Олег с интересом осмотрелся вокруг. Всё весьма походило на допросную комнату в старой российской тюрьме – обнаружился стальной табурет и маленький металлический стол. Данная мебель находилась в центре каморки и была крепко привинчена к полу.

Сверху струился яркий электрический свет, на окнах красовались решётки. Дверь оказалась обшита кровельной жестью, белая краска с которой во многих местах давно облупилась.

Андрей ткнул рукой в верхний угол коморки и стал объяснять:

– Мы тут часто работаем не с вполне психически адекватными людьми. Под потолком висит телекамера с динамиком и микрофоном. Она подключена к моему монитору. Через неё я смогу видеть всё, что здесь происходит, и свободно общаться с тобой. Видеозапись уже началась, и будет вестись, пока её не отключат. В окне установлено бронестекло и, как ты заметил, ручки все сняты. Замок здесь цифровой и  управляется из лаборатории. Поэтому, если тебя вдруг накроет, то без моего позволения удрать ты отсюда не сможешь. Если ты всё же, сорвёшься с катушек, то примчаться охранники и свяжут тебя. Не волнуйся: у нас большой опыт в подобных делах и мы быстро поставим тебе крышу на место. Даже если что-то случится, через неделю будешь, как новый. Единственное, что я изменил в протоколе НИИ, так приказал для тебя, кое-что принести. Сейчас всё доставят.

Дверь распахнулась, и вошёл крепкий секьюрити. Он притащил удобное кресло из офиса и бутылку из пластика с минеральной водой. Кресло подкатилось к столу и застыло напротив табуретки из стали. Полторашка устроилась на потёртой столешнице.

Закончив работу, охранник посмотрел на психолога: мол, что ещё нужно сделать? Андрей кивнул мужчине на дверь. Тот молча вышел, шаги удалились и затихли в глубине коридора.

– Ну, ты читай свои книги, а пойду дальше работать. Если тебе что-то понадобится, нажми красную кнопку с правого краю стола. Я подойду к монитору, посмотрю, что происходит, поболтаю с тобой.

– Или пришлёшь сюда санитаров, – хмыкнул Олег.

– Там будет видно, что потребуется, – с усмешкой бросил Андрей.

– Если я вдруг исчезну, позвони утром ко мне на работу и сообщи руководству о том, что здесь случилось, – попросил Олег. – Все телефоны я тебе перебросил по почте.

Андрей заверил, что всё сделает, шагнул в коридор и закрыл за собой прочную дверь. В установившейся вдруг тишине сухо щёлкнул электронный замок.

***

Олег снял рюкзак и достал из него книги, взятые в издательстве. Кто его знает, вдруг заклинание, скрытое в тексте, действует только в одном единственном случае – когда, ты читаешь его на обычном листе бумаги? Что если, электронный формат мешает переносу в пространстве и времени? Ведь с монитора идут излучения разного рода, а они как-то воздействуют на человеческий мозг.

Следователь выбрал самый новенький томик, а два предыдущих тут же вернул на прежнее место. Не сработает последний роман, он попробуем тот, что был до него. За тем придёт очередь первого опуса.

Олег застегнул рюкзак, закинул его за спину и закрепил на теле, после чего кое-как устроился в кресле. Хорошо, что оно оказалось довольно глубоким и мягким.

Сидеть с мешком на плечах было не очень удобно, но всё же терпимо. Следователь взял в руки книгу, открыл удивительно яркую цветную обложку и погрузился в интересное чтение.

***

Андрей вернулся в лабораторию номер 120 и занялся своими делами. Учёный писал большую статью на научную тему. Время от времени он отрывался от клавиатуры стационарного компьютера и бросал настороженный взгляд на дополнительный дисплей, куда выводилось изображение с камеры, установленной в соседней каморке.

В небольшом помещении всё шло как прежде. Олег сидел у стола и держал на руках толстую книгу. Страницы удивительно быстро смещались с правой части романа на левую – вот что значит, привычка читать много текста в ходе каждого следствия.

Внезапно раздался тихий хлопок. Андрей посмотрел на экран следящей системы. Он с удивлением увидел, что в комнате для проведения опытов пусто. Там находился лишь металлический стол с табуретом, бутылкой воды и вместительным креслом. Его старый товарищ бесследно исчез. Причём вместе со своим рюкзаком.

«Значит, легенды и мифы правдивы и заклинания для перемещения в пространстве до сих пор не утрачены. Очень возможно, что сохранились и прочие знания колдунов и волшебников», – с трепетом подумал Андрей.

***

Роман оказался весьма занимательным и захватил всё внимание парня. Олег так увлёкся, что ни разу не глянул на наручный хронометр. Через какое-то время в глазах потемнело. Он почувствовал, что словно какая-то сила подняла его с места и быстро куда-то несёт. Вокруг ощутимо похолодало.

Наконец подошвы коснулись ровной поверхности, но поскольку Олег приземлился в том же положении, в котором сидел в кресле, то сейчас рюкзак потянул его вниз. Он кувыркнулся назад через голову и вскочил на чуть согнутые ноги.

Плотный мрак развеялся, по глазам ударил такой ослепительный свет, что выступили слёзы, затуманившие взор. Олег инстинктивно прислушался и с облегчением понял, что вокруг очень тихо: не слышно никаких звуков. Воздух был самый обычный.

Быстрым движением следователь сжал книгу в левой руке – вдруг ещё пригодится для защиты? Правой рукой он потянулся к кобуре и взялся за пистолет. На это ушло всего пара мгновений.

Наконец, Олег проморгался и настороженно огляделся вокруг. Он находился во внушительной комнате без какой-либо мебели. На полу лежал толстый ковёр из мягкой синтетики. На каждой стене висел небольшой монитор.

Все экраны одновременно вспыхнули. На них появился молодой человек в медицинском белом халате. Он очень сильно походил на врача, ему не хватало лишь стетофонендоскопа на шее.

Мужчина широко улыбнулся и спокойно сказал:

– Здравствуйте, вы оказались в лаборатории изучения перспективных проблем. Не волнуйтесь, через минуту подойдёт наш сотрудник и всё вам объяснит.

Говорил незнакомец по-русски без какого-либо акцента или выговора. – Похоже, место располагалось в каком-нибудь НИИ, что работает на ФСБ или военных.

«Будем надеяться, что я всё же остался в своём родном времени», – подумал Олег.

Он немного расслабился и стал ожидать появления местных учёных. Парень хорошо понимал, что людей, способных перемещаться в пространстве, удивительно мало. Значит, его начнут изучать, а если он вдруг, окажется очень способным, то после предложат другую работу. Интересно, какую…

Вернуться в Содержание журнала

Вода в озере Куртугуз пресная, светлая и прозрачная. В прошлом озеро обильно питалось стоком из Кунарских болот, из него даже вытекал небольшой ручей в реку Кунару – приток Пышмы. После осушения болот озеро начало мелеть и в настоящее время питается только за счёт атмосферных осадков. Площадь водного зеркала  – 10,5 км². На дне скопились значительные запасы (20 млн куб. м) сапропеля, который имеет большое значение в земледелии как удобрение, в животноводстве – как минеральная подкормка, в медицине – как физиотерапевтическое средство при грязелечении.

Для озера Куртугуз, как и для многих крупных озер Зауралья и юга Свердловской области, характерна близость населённых пунктов и сельскохозяйственных угодий. В 1 км к северо-западу расположена небольшая деревня Мелехина, южнее в 2–3,5 км от сёл Кунарское и Тыгиш, в 3 км к юго-востоку от деревни Быкова, в 5 км к юго-востоку – от город Богданович, а в 6 км к северо-востоку – город Сухой Лог. В силу близости городов районного значения и окрестных населённых пунктов озеро всё время посещается людьми, хотя купаться здесь не совсем удобно – берега заболоченные, мелководья поросли телорезом, на дне – тина и сапропель. Даже на середине озера глубины небольшие – 2–3 м. С запада и востока к озеру примыкают возделываемые поля, на южном берегу имеется массив сосново-берёзового леса, а на северном – заболоченный берёзовый лес. Вдоль берега с восточной стороны тянется полоса древостоя с кустарниками.

Поскольку в последнее время среди натуралистов нашего края растёт интерес к птицам, мы сочли необходимым познакомить читателей «Уральского следопыта» с результатами наших исследований, представив краткое описание орнитофауны этого гидрологического памятника Свердловской области в репродуктивный сезон.

Наиболее многочисленные птицы озера Куртугуз – это чайки. Они образуют крупные скопления до 300–400 птиц как на самом озере, так и на окружающих полях. Этому способствует близость к озеру полигона ТБО города Сухой Лог (в 1 км к северо-востоку), на котором чайки кормятся. Среди них наиболее многочисленна барабинская чайка . По одной версии её считают подвидом серебристой чайки, или же подвидом клуши, по другой версии – относят к чайке-хохотунье, в последнее время рассматривают как самостоятельный вид либо как подвид чайки-халея. На юге Западной Сибири эта птица именуется мартын.

Вместе с ней в скоплениях в большом количестве присутствует сизая чайка, в значительно меньшем числе – озёрная чайка. Из других чайковых над гладью озера можно встретить единичных, не более десятка, речных крачек.

Другой заметной и многочисленной птицей на озере является лебедь-шипун – охраняемый вид, внесённый в Красную книгу РФ и Свердловской области со статусом «восстанавливающийся вид (5 категория)». Около 250 лебедей небольшими группами и парами рассредоточены по акватории озера и вдоль берегов . В основном это –неразмножающиеся птицы, которые в большинстве своём в конце лета покидают озеро и перемещаются на линьку в более южные районы. Гнездится шипун здесь единично, в тростниковых зарослях на северном заросшем и труднодоступном берегу. Эпизодически над озером можно увидеть летящего транзитом единичного серого гуся

Много на озере уток – в сезон размножения около 150–200, к осени к ним добавляются подросшие птенцы, а часть самцов улетает. Около половины количества составляет кряква, 15–20% – красноголовый нырок и около 10% – чирок-трескунок. На долю остальных видов – серой утки, чирка-свистунка, широконоски, шилохвости, свиязи, хохлатой чернети приходится по 1–6%.

На поверхности воды можно увидеть чомгу, или большую поганку, которую не следует путать с утками. Чомг на озере около 30–40 особей. Этот вид всё время проводит на воде, даже устраивает плавающие гнезда на мелководье – обычно в полосе до 100 м от берега, реже дальше. Ещё два вида поганок – серощёкая и красношейная – гнездились на озере в 1970–80-х гг., сейчас они исчезли, отнесены к разряду особо охраняемых и занесены в Красную книгу.

Характерный обитатель водоёмов – серая цапля – обычна на озере. На территории заказника и в ближайших его окрестностях существует две гнездовые колонии этой птицы: одна, состоящая из 3–4 пар – в берёзовом заболоченном лесу в северной части озера, другая, из 5–7 пар – в сосновом лесу, в 2 км южнее озера и в 200 м от села Тыгиш. Кроме того, в окрестностях держатся ещё около 3–5 неполовозрелых птиц. Цапли кормятся на берегах озера и окрестных водоёмов.

Родственник серой цапли – большая выпь в заказнике редкая птица, встречается единичными парами. Она малозаметна, прячется в тростниковых зарослях, и её присутствие можно выявить, когда она либо перелетает с места на место, либо издаёт свой характерный громкий низкий крик, напоминающий короткий глухой (как бы в трубу) рёв быка, за что выпь местами называют бугай.

Из других крупных птиц привлекают к себе внимание серые журавли. Они придерживаются полей, тростниковых болот и перелесков, главным образом за пределами заказника, иногда залетая на его территорию. Эпизодически возможно гнездование одиночных пар на прилегающем тростниковом болоте Исток.

Родственниками журавля являются совсем на него не похожие коростель (или дергач), погоныш и лысуха. Коростель – любитель травостоев, встречается преимущественно на сырых лугах вблизи деревни Милехина. Погоныш придерживается заболоченных участков с травянистой растительностью и кустарниками, 1–2 пары живут на северном берегу озера. Лысуха – водоплавающая птица. Раньше в отдельные годы она была не редкой на озере, но в последние несколько лет численность её сокращается, и она появляется здесь лишь эпизодически.

Из таких околоводных птиц, как кулики, обычным на территории заказника можно назвать только чибиса. Гнездится он на окрестных полях и лугах, а берега озера после первой декады июня посещают только небольшие стайки неразмножающихся или неудачно гнездившихся птиц для отдыха и кормёжки. На тростниковом болоте в северо-восточной части заказника в небольшом числе гнездится бекас, заметный только весной во время характерного токования, остальное время прячется в траве. Эпизодически на берегах можно встретить отдельных небольших куличков со странным названием фифи

Чаще это неразмножающиеся кочующие особи, которые решили отдохнуть. Иногда на озере появляются отдельные птицы или небольшие стайки больших веретенников и больших кроншнепов. Эти кулики гнездятся на открытых обширных травянистых болотах и лугах за пределами заказника, а сюда лишь эпизодически залетают. Численность их сильно сокращается, большой кроншнеп даже занесен в Красную книгу РФ и Свердловской области. Лесной кулик вальдшнеп встречается в сосново-берёзовом лесу в южной части заказника. Так как массив леса сравнительно небольшой, то и вальдшнепа там немного.

Из других неворобьиных птиц в лесах самым обычным является большой пёстрый дятел – в заказнике около 50–80 особей. В отдельные годы единично гнездится ещё один дятел – вертишейка, а из соседних массивов леса иногда залетает желна, или чёрный дятел.

Весной и летом вокруг озера слышно кукование самцов обыкновенной кукушки. Самки более молчаливы, но время от времени тоже издают брачный крик – своеобразную «булькающую» трель.

Лесных голубей немного: 4–6 пар больших горлиц в разных типах леса, 1–3 пары вяхирей (он же витютень) в сосново-берёзовом лесу южного берега озера, с соседних территорий иногда залетает редкий клинтух. В сёлах гнездится сизый голубь, и отдельные особи временами вылетают на окрестные поля. Над гладью озера время от времени можно заметить быстрокрылых чёрных стрижей, залетающих сюда из города Сухой Лог.

Из представителей куриных птиц в сосново-берёзовом лесу южной части заказника эпизодически гнездится 1–2 пары рябчиков, сюда же из соседних лесов иногда залетает глухарь, а на опушках берёзовых колков изредка можно вспугнуть тетерева.

Из дневных хищных птиц у опушки леса и в колках заказника гнездится 1–2 пары обыкновенных канюков. Эту птицу чаще можно увидеть парящей над полями и лугами, на которых она кормится. Здесь же над землёй могут разыскивать корм и одиночные полевые луни. Иногда над полем можно увидеть силуэт чёрного коршуна, но обычно он встречается вдоль автодороги и по берегам озера. Раз в несколько лет на территории заказника гнездится небольшой соколок – чеглок, который своих гнезд не строит, а использует чужие гнездовые постройки, чаще всего, вороны. Очень редко во время кочёвок залетает на озеро орлан-белохвост – вид, занесенный в Красную книгу РФ и Свердловской области. Из сов в лесном массиве единично встречается ушастая сова, а над полями и лугами – болотная сова, иногда можно встретить залетевшую особо охраняемую бородатую неясыть.

Как и в других районах нашей области разнообразны в заказнике представители воробьинообразных птиц. Из них на полях и лугах чаще других можно увидеть жёлтую трясогузку. Она любит селиться группами – по 2–3 пары, охотно посещает берега озера. На открытых, заросших травой участках с отдельными кустарниками и единичными молодыми деревцами любят гнездиться чеканы: луговой и черноголовый.

Их в заказнике немного – по 2–4 пары. Рядом с ними можно услышать нежное «бормотанье» маленькой невзрачной птички – северной бормотушки, оправдывающей своё название.  Известного певца полей – полевого жаворонка в окрестностях озера сравнительно немного – до 10 пар. В зарослях кустарников среди полей и на опушках колков единично встречается обыкновенная овсянка.

В прибрежной полосе кустарников и мелколесья до последней декады июня радует слух пение соловья. Продвигаясь вдоль берега, их можно насчитать до 7–10. Ближе к воде, в тростниковых зарослях с кустарниками всё лето активно верещат камышевки: индийская – преимущественно в северной и северо-восточной частях озера и на прилегающем тростниковом болоте, камышевка-барсучок – в северо-восточной части. Ещё одна камышевка – садовая придерживается сухих высокотравных травостоев с кустарниками на опушках лесов и окраинах болот. Однообразная песня родственника камышевок – обыкновенного сверчка была отмечена в тростниковом займище болота «Исток». Обитатель тростниковых и кустарниковых зарослей береговой полосы камышовая овсянка немногочисленна на озере – 2–4 пары.

На облесённой территории заказника фоновыми являются зяблик, дрозды – белобровик и рябинник, славки – садовая и завирушка, пеночки – теньковка и весничка, большая синица и иволга. Все они гнездятся в самых разных типах леса. Кроме них в меньшем числе встречаются лесной конёк, мухоловки – серая и пеструшка, зелёная пеночка, певчий дрозд, обыкновенная горихвостка, буроголовая гаичка (пухляк), поползень, щегол.

Повсеместно, предпочитая открытые участки с лесом, встречается серая ворона. Несколько птиц регулярно кормятся на озере, разоряя гнезда и подбирая на берегу самую различную пищу. В облесённой части заказника ранней весной гнездится 1–2 пары воронов, затем подросшие птенцы с родителями широко кочуют по территории.

На территории заказника в окрестностях населённых пунктов гнездятся типичные их обитатели – белая трясогузка, полевой воробей, сорока. Стаи деревенских ласточек время от времени ловят насекомых над гладью озера. Отдельные птицы и небольшие стайки скворцов в середине лета держатся в зарослях береговой полосы. Обитатель сельских огородов и пустырей – обыкновенная чечевица селится отдельными парами на опушках леса, в зарослях кустарников среди полей и лугов.

Своеобразным подарком для нас стала находка длиннохвостой чечевицы, или урагуса. Эта красивая птичка достаточно обычна на юге Сибири и Дальнем Востоке. В Свердловской области проходит западная граница гнездового ареала вида, и здесь он редок. На Куртугузе пару птиц встретили на береговом валу в северо-восточной части озера, в мозаичном сочетании берёзово-осинового леса, кустов и травостоя. Судя по беспокойству, где-то рядом было гнездо.

Вернуться в Содержание журнала

Урал – это не точка на карте и не географический объект. Это мир, который живёт в легендах, замирает на фотографиях и оживает в рассказах путешественников. Заберитесь на одну из вершин, чтобы встретить на ней рассвет, или проводите закат на гребне скал, и почувствуете, как отныне и навсегда вы становитесь частью этой горной страны. Такой тишины вы не услышите больше ни в одних горах. Для закрепления ощущений вернитесь в эти же места в иное время года и вы попадёте совсем в другое измерение – получите в два раза больше эмоций.

Город спешно завершал дела уходящего года. Изнемогающий от одиннадцатибалльных пробок, он с нетерпением ждал субботы, чтобы растечься в бесконечности очередей супермаркетов, подготовки к праздничным застольям и ощущениях чудес, витавших в воздухе…

Точка притяжения…

А небольшая группа «мембранного народа» в ботинках с «фонариками», стоявших возле кучки рюкзаков, немного выбивалась из общей канвы этого настроения. Мы решили, по возможности, отстраниться от суеты города, но ожидание новогоднего чуда у нас было ничуть не слабее. Урал и в этот раз стал точкой притяжения для столь разных людей из разных городов.

Путь до точки на карте под названием Тюлюк не близок.

Последнюю неделю природа выдыхает обильные снегопады, и наша «Газель» продирается сквозь «белые барханы». Но, любая дорога заканчивается, и мы перетаскиваем свои вещи в дом, заселяемся, затапливаем печь.

Итак, приехали мы, перефразируя водников, «колёсами к крыльцу», поэтому на весе продуктов никто не экономил. Без салатов не обойтись даже здесь, голодному остаться не получится при всём желании. Окружающие хребты скрыты от наших глаз облачной пеленой и снежными завесами, поэтому остаток светового дня проводим на улицах. Удалось договориться насчёт утренней заброски ко входу национального парка. Мобильная связь одного из операторов здесь устойчивая, поэтому ещё есть возможность уточнить прогноз погоды на следующее утро. Вечером пораньше ложимся спать, подъём в канун нового года ожидается ранний.

В путь! Навстречу снежным буранам!

Уже давно рассвело. А вот солнце так и не вышло из-за плотных облаков. Большой Иремель в спячке, вдыхает облака и выдыхает снежные бураны.

Через несколько часов мы достигли границы лесной зоны. Здесь ещё не поздно развернуться и уйти вниз под укрытие деревьев. Немного выше заканчивается накатанная снегоходная трасса, и дальше придётся рассчитывать только на свои силы. Идти навстречу всем ветрам, набирая высоту. Перед отправлением включаем рации, проверяем связь и ещё раз уточняем наличие минимально необходимого снаряжения – свистка, ракетницы, спасательного одеяла, термосов с горячим чаем и запаса еды для перекуса.

В моём рюкзаке лежит буханка хлеба, но без расчёта на то, что нужно будет выкладывать крошки в длинную нить – в эту метель нет смысла рассчитывать на возвращение по любым следам. В кармане куртки лежат средства навигации гораздо надежнее. Есть там место и для компаса с бумажной картой. Это требования безопасности: ошибок не прощают любые горы.

Минуты на высоте!

Путь на вершину отмечен вешками, и первые из них ещё различимы. Чем выше, тем видимость хуже, любые знаки облеплены снегом и сливаются с фоном. Пора определять азимут и держать направление, сверяясь с навигатором. Всё так же, по навигатору, находим и точку вершины, на ней обнаруживаем сложенный тур, но искать тайник с контрольной запиской совершенно не представляется возможным, вокруг сплошной белый шум.

Пора спускаться вниз.  Минуты, отведённые нам на то, чтобы постоять на высоте вершины, истекают. Гора своим ветреным дыханием уже начинает сметать наши следы. Обратная дорога к входной усадьбе национального парка занимает намного меньше времени. Возвращаемся ещё засветло, не торопясь, вдоволь любуясь красотами снежного леса. До праздничного боя курантов остаётся ещё много времени. Желающие подольше погулять по предновогоднему лесу отправляются в путь до деревни, не дожидаясь транспорта.

Тюлюк и Поперечная

Наутро снова выпадает снег. Причин бороться со спячкой нет, так что никуда не торопимся, с удовольствием пьём кофе и идём на неспешную прогулку по окрестностям посёлка. О водяных мельницах, ещё в прошлом веке стоявших на реке Тюлюк, сейчас напоминают лишь топонимы.

Реку для сплава леса также больше не используют. Сейчас это природоохранная зона, и хозяйственная деятельность здесь запрещена. А полюбоваться есть чем! Большое количество баз отдыха в селе – тому доказательство.

На следующий день, наконец-то, выходит солнце, погода просыпается и можно вдоволь любоваться сиянием белого снега под небесной синевой. Удовольствие в первые январские дни было бы неполным без посещения горы Поперечной – высшей точки северной части хребта Зигальга.

Чтобы попасть в одноимённый национальный парк, нужно перейти на другой берег реки Юрюзани. Ниже по течению этой реки весной пойдёт вереница катамаранов и прочих плавсредств, но сейчас она промёрзла и заметена снегом.

С курумников на гольцы…

Подъём на вершину, который и летом довольно непрост, сейчас вовсе не представляется возможным. Никаких маркировочных знаков здесь нет, и в плохую погоду легко можно было бы сбиться с пути. Сейчас видимость превосходная на многие мили окрест, но двигаться всё равно приходится на ощупь. Склон горы полностью покрыт курумником, и все глубокие промежутки между камнями сейчас переметены снегом. Идя сквозь полосу субальпийского ельника, мы, сменяя друг друга, целеустремлённо тропим дорогу. Но, выйдя на гольцы, понимаем, что даже при полном проявлении всех наших морально-волевых качеств наше восхождение непозволительно затягивается. Безопасность превыше всего, и мы, задолго до конечной цели, решаем уходить. Субарктический климат в этот раз оказался сильнее.

Запомню навсегда!

Когда идёшь по этому сказочному лесу, невольно вспоминаешь легенду о хрустальном копье Агидели, дочери седого старца Иремеля. В такой обстановке невольно веришь в то, что где-то здесь и находится эта волшебная долина. Стоит лишь зажмуриться от яркого сияния и протянуть руку. Там склоны на самом деле отливают разными огнями, и ярче всех светится гора из прозрачного хрусталя.

…В Екатеринбург вернулись затемно. Город встретил нас иллюминацией, светом фар и тяжёлым воздухом. Мы пожали друг другу руки и расстались. Я забежал в отходящую электричку, и, сев на лавочку в пустом вагоне, глупо улыбался всю дорогу до нужной станции. Я до сих пор был там, где нет железной дороги, таксистов, и где едва видишь вешки в тумане. И я всё ещё был с теми, с кем жгли фальшфайеры, не использованные за прошлый походный год, и пускали сигнальные ракеты в тёмное январское небо. С кем шли на вершину, получая в лицо от ветра и старца Иремеля, и стояли на камнях, хмельные от счастья и свободы. С кем тропил по пояс в снегу, проваливаясь между глыбами курумника по грудь, за чьей мощной фигурой шёл след в след в облаке. И пусть как можно дольше время не сотрёт из памяти моей их лица и не растворит в забытьи имена.

Вернуться в Содержание журнала

На озере Молтаево инициаторами создания санатория стали не исследователи и научные работники, а местные жители. В 1945 году колхозники сельхозартели «Закалённый боец» Коптеловского района Свердловской области по собственному почину организовали колхозную грязелечебницу. Она была очень примитивной, помещалась в обычной деревенской избе, одну половину которой занимала процедурная комната с тремя топчанами, а в другой половине находилась раздевальная, самодельный душ и плита для нагрева воды и грязи.

Лечебной грязью служил сапропель озера Молтаево, которое было расположено на территории колхоза.   Необходимое оборудование колхоз приобрёл на собственные средства. Обслуживалась грязелечебница колхозницами под наблюдением местного фельдшера. Основная масса людей проходила оздоровительные процедуры по вечерам, в свободное от работы время. Так возникла первая в Советском Союзе колхозная грязелечебница.

Об инициативе колхозников рассказали Георгию Константиновичу Жукову, который после войны возглавил Уральский военный округ. После войны многие нуждались в лечении экзем и гнойных заболеваний. Жуков, будучи депутатом по Ирбитскому избирательному округу Свердловской области, настоял на возведении в Молтаеве санатория для военнослужащих. Он лично следил за процессом строительства, трижды приезжал на стройку, где работали 150 немецких военнопленных (их в 1950-м вернули обратно в Германию).

Завершали строительство местные жители, в основном женщины.

Уже в 1951 году курорт открыл свои двери для первых гостей и проработал более трёх десятков лет.

Постановлением Совета Министров РСФСР от 1963 года озеро Молтаево с прибрежной зоной было передано курорту «Озеро Молтаево» для добычи сапропеля и отдыха больных.

За свою историю курорт получил два ордена Трудового Красного Знамени как победитель соревнований ВЦСПС.

В основном санаторий работал на жителей Тюмени и на города ХМАО. Главные направления лечения – гинекология, простудные заболевания, проблемы, связанные с опорно-двигательным аппаратом. Строительство грязелечебницы привлекло сюда ещё больше отдыхающих, их число летом достигало пяти сотен человек.

Люди снимали квартиры в близлежащих деревнях Маёвке и Молтаеве. По воспоминаниям Юрия Кривых: «Жили у моей матери. 5–6 человек, летом постоянно квартировали. А мы сами, хозяева, ютились на веранде, в чулане». Путёвки в санаторий «Курорт озера Молтаево» были достаточно дешёвые. Курорт реализовывал их по 90 рублей. Но отдыхающим доставались они с 90% скидкой, которую компенсировали профсоюзы. «Берег в этом месте болотистый и проход на озеро был сделан в виде деревянного настила, который был ограждён перилами. У меня как раз отец его строил. Скамейки стояли для отдыхающих, а на озере был оборудован пирс. С левой его стороны было мужское отделение, там топчаны находились. А через заборчик, чтоб не видно было дам – женское отделение. К услугам отдыхающих в наличии около 40 лодок. Цена за час катания составляла 20 копеек. Я даже после школы поработал лодочником пару месяцев». (Ю. Кривых)

На территории курорта был фонтан, вокруг которого проводились летние праздники, включая праздник Нептуна. Юрий Синатчин, организатор, также был талантливым баянистом. Администрация выделяла ему средства для этих мероприятий.  «В советские времена на берегу находилась изба, которая охраняла пристань. Сюда привозили грязь. Имелись две большие баржи. На каждой барже стояли металлические ёмкости. Баржи выплывали на озеро и черпали грязь. Работы производились следующим образом: брали длинный шест, на конце которого крепилось ведро, литров на 15, может быть на 20. Донышко было у ведра хитрое: одна половинка была сделана жёстко, вторая была на шарнире. Шест опускался. Соответственно, одна половинка открывалась внутрь. Грязь собирали в ведро. При вытаскивании донышко закрывалось. Пожалуйста, ведро полное! Вычерпывали в лодку – и снова. И так целый день. Когда мужчины наполняли металлическую емкость на барже – шли к берегу. Лебёдкой поднимали и выливали в кузов машины, которая ехала на станцию Самоцвет. Также грузили и в деревянные бочки». (Андрей Кузовников) Зимой колхозы и совхозы добывали сапропель для своих нужд, используя его для кормления скота. Устраивали гидропоническую систему: в противни заливали грязь, укладывали зерно, которое затем проращивали. Эти «бутерброды» скармливали скоту для увеличения надоя молока.

На курорт ходил автобус. Работников привозили в основном с деревни Молтаево.

Возможно, что и с деревни Деева тоже были люди. На въезде у ворот была остановка. Автобус курсировал по маршруту: Маёвка – Молтаево – Арамашево – станция Самоцвет. Было расписание, и жители пользовались им, чтобы доехать до вокзала, а также с вокзала вернуться домой. По воспоминаниям – последним общественным транспортом был ПАЗик жёлтого цвета. Местность вокруг санатория всегда привлекала людей своей красотой. Охотники застрелили лебедя, после чего они исчезли на долгие годы. Но в 2000-х постепенно лебеди начали осторожно возвращаться на озеро Молтаево, но теперь они уже очень осторожны, помня о прошлой трагедии и опасности.

Старожилы села Арамашево вспоминают: «Зимой пошла в сильный мороз и обморозилась. У меня ноги вздулись выше колен. Главврач Николай Фёдорович посмотрел на них и попросил медсестр, чтобы она шприцем вытянула жидкость… Потом смазали обмороженные места рыбьим жиром и горячей грязью. Так я попринимала грязевые процедуры неделю. (фото 21 Валентина Миронова в родном селе). К концу лечения пришёл снова Николай Фёдорович, посмотрел и говорит: «Пусть все врачи придут». Врачи собрались, и он им, показывая на меня, сказал: «Вот, как помогает наша грязь обморожению!» На моих ножках даже не осталось никаких следов!» (Валентина Миронова).  

Юрий Кривых работал на заводе настройщиком радиоаппаратуры и ракет «земля-воздух» СС-300, осваиваемых с 1979 года. Однако из-за болезни матери он оставил работу и устроился электриком на курорт. Вскоре его повысили до мастера, а затем он временно занял должность главного врача. В конечном итоге ему пришлось приступить к процедуре закрытия курорта, так как процесс развала предприятия начался задолго до его прихода. Юрий основал на его месте Центр реабилитации инвалидов, который также столкнулся с финансовыми, материальными и кадровыми проблемами.

Попытки развития курорта через кооперативы также не принесли значительных результатов. Курорт «Озеро Молтаево», к сожалению, был ликвидирован в постсоветское время.

Юрий Кривых

Андрей Кузовников

Сторожил села Арамашево	житель села Маевка, зам.главврача по АХЧ курорта «Озеро Молтаево» (конец 1980-х годов)	экскурсовод музея села Арамашево.	краевед, житель села Арамашево

Фото из архивов Арамашевского музея

Вернуться в Содержание журнала